Непрощенные - Андрей Муравьев, Анатолий Дроздов (2015)

Они протанцевали джигу от кустов, где «БТ», укрытый ветками, ждал своего часа, до самых немецких позиций. Все свои гостинцы раздали, подбив две танкетки и раскурочив «тридцатьвосьмерку». Словили в ответ два рикошета от танкеток, но броня устояла – пронесло. Четвертый танк подожгли бутылочники, как и обещал Кутепов. Славно получилось.

Но только немцы не были наивными ребятами. За первой волной наступления шла вторая. Выскочил «БТ» на окопы фашистов, а за ними, холмиком прикрытые, – «тройки» да батальон пехоты. Хорошо, что скорость у «БТ», как у зайца бегового, – ушли. Двигались бы медленней – потренировались бы немцы в стрельбе по безоружному танку, как на полигоне.

Своей цели их маневр достиг – пехоту немцы с поля убрали. Дорожили арийской кровью. Но недолго. Только долетел «БТ» к своим, чуть экипаж отдышался, как за холмом завыли моторы и полезла из окопов мышастая масса.

…Кутепова нашли у раскуроченного штабного блиндажа. Прямое попадание тяжелого снаряда, отвоевался полковник… Капитан-связист, оставшийся за старшего, сгоряча велел танкистам идти на левый фланг, поддержать своих пулеметным огнем. Только то, что патронов к пулемету нету – отдали пехоте еще вчера, капитан не знал. Выслушав, махнул рукой – катите в Могилев. Добраться до штаба дивизии, защищать его, а если не выйдет, утопить танк или взорвать. Незачем фашистам легендарную «бэтэшку» оставлять.

Немцы тем временем докатились до наших позиций, им навстречу грянуло «ура». Пошла кровавая потеха. Врезались друг в друга усталые, доведенные до точки озверелые толпы. Штык против лопатки, кинжал против ножа, «маузер» против «мосинки». Капитан, забыв о танкистах, собрал и повел в атаку последний резерв: взвод из обозников, поваров и шоферов. Натужились, потеснили. Но к немцам спешили подкрепления, да и танкетки, осмелев от безнаказанности, утюжили тылы советского полка. Для полка Кутепова настал последний бой: решительный и беспощадный. А советский БТ-27, наводивший суеверный страх на асов блицкрига, пылил тем временем в сторону города, где тоже гремели взрывы и полыхал огонь.

– Зачем уехали?! – выл, закусив окровавленную губу, Ильяс. – Как мужчины должны погибнуть. Со всеми вместе! С оружием в руках!

Он размахивал «Люгером» и бессильно плакал.

Коля не кричал. Только голову склонил к щели, но и без слов понятно, что мехвод разделяет мнение лейтенанта. Олег смотрел в приоткрытый люк и старался сдержать прущие эмоции.

– Чего молчишь?

Олег повернулся к товарищу. Бледное, посеревшее от кровопотери лицо было в разводах пота, глаза сузились в щелки и недобро сверкали.

– Я… сюда… не сдохнуть пришел! – четко и медленно прорычал командир. – Я немцев бить буду! Немцев!

– Так повернись и бей!

– Из «нагана»?

Он хлопнул себя по боку.

– Хотя бы из него, если ничего больше не осталось!

Олег отвел взгляд. Простые решения, прямой путь. Как там самураи говорили: «Ищи самый прямой путь к смерти. Он приведет тебя к славе и душевному покою»? Горец решил в самураи? Так они не японцы…

Олегу самому хотелось развернуться, помчаться и на полном ходу врезаться в копошащуюся серую массу. Давить фашистов траками, бить из люка, утюжить окопы. А потом, когда подобьют, а их обязательно подобьют, выбраться и стрелять, добавляя к счету новые жизни. За тех, кто этого уже не сможет. За ребят Горовцова, за Кутепова, писаря Яшу, за сотни тысяч лежащих в земле. Пока его не остановит пуля или снаряд… Этого ему так хотелось! Душа просила! Но Олег сдержал порыв – глупо.

– Не сбавляй ходу, Коля! Тут справа, на позициях соседей, пушки стояли, пошарим. Может, обновим запас. Или пойдем к городу. Попробуем проскочить.

Однако, судя по звукам боя, соседи тоже попали под раздачу. За деревней вставали кусты разрывов, гремела артиллерия. Делать там нечего. Сейчас немцы прорвут оборону и ворвутся в город. С запада уже ворвались…