Кровь и почва - Дмитрий Старицкий (2019)

Полюбовался на красивые речные мосты в чугунных кружевах и гранитные набережные в шапках свежего снега. Прикинул, что именно ночью мосты вполне можно было взять с помощью бронетехники «на рывок», так как пушек там у мятежников не стояло. Но у командования свои тараканы по мозговым извилинам бегают, и расчеты у них не только боевые, но и политические, о которых я совсем не осведомлен.

В графском особняке меня ждал остывший ужин и хозяйка с претензиями.

Хозяйка…

Здравствуй, хозяйка…

Вот уж не ждал, не гадал.

– Рад вас видеть, баронесса, – кивнул я ей, снимая куртку бронемастера (комбинезон я снял еще раньше, покидая машину) и бросая ее на руки Ягра. – Не разделите ли со мной вечернюю трапезу? Я только переоденусь к ужину с вашего позволения.

Баронесса Тортфорт в глухом темно-вишневом панбархатном платье, блеснув при свете трех газовых рожков хрустальной люстры рубинами длинных серег, согласно кивнула и присела за стол, ожидая меня. Эта холеная женщина очень мало напоминала мне уставшую сестру милосердия из санитарного поезда с ее огрубевшими руками. Но была так же красива. И если красота моей жены ясная, чарующая и веселая, то красота баронессы несла заряд, остро будоражащий мужское половое чувство с некоторым трагическим надрывом, заставляя оборачиваться на ходу и стоять соляным столбом.

Умывшись и переодевшись в парадную форму воздухоплавателя со всеми орденами и золотым аксельбантом императорского флигель-адъютанта (оказывается, я тщеславен), вернулся в холл и опустился на стул напротив хозяйки за накрытым к ужину столом.

Баронесса вскинула на меня пронзительный взгляд. Очень недовольный.

– Вы разочаровали меня, барон, – сказала она, когда слуга налил ей в бокал рубинового вина и она сделала первый микроскопический глоток. Одобрила и отпустила слугу легким жестом руки.

– Чем же? – удивился я. – Вам нужен был герой. Разве имперский рыцарь не подходит под это определение?

Ответила она не сразу. Дождалась, пока слуга не вышел из комнаты, и только потом сказала с какой-то злостью:

– Я думала, что мешаю свою старую загнившую графскую кровь со свежим народным источником, а оказалось, что с таким же бароном-вырожденцем, как и мой муж. Никакого обновления крови в моем сыне не произошло. Этим я и разочарована. Зачем вы прикидывались человеком из народа? Там, в санитарном поезде?

Взгляд прямо прокурорский. Обвинительный. С таким взглядом только приговор зачитывать про «десять лет без права переписки».

– Я никогда никем не прикидывался, баронесса, – ответил я, откладывая вилку. Жрать хотелось нестерпимо, но я посчитал, что правильным будет сначала объясниться. – Не имею такой привычки. Бароном волей рецкого маркграфа я стал уже много после нашего нежданного свидания на гинекологическом кресле, – усмехнулся я. – А так, по жизни, до армии я был всего лишь деревенский кузнец. Крестьянин с гор, если хотите. Кстати, не знал, что у меня есть еще один сын.

Действительно. Подозревал, но точно не знал. Плодись, Кобчик, и размножайся. Если только тебе эта баба не надевает один орган на уши.

– Сколько у вас сыновей? – спросила баронесса. – Кроме моего.

– Один родной и один на воспитании.

– Одно меня утешает, что вы сделали за то время, пока мы не виделись, великолепную карьеру, какой мой муж не мог добиться, несмотря на всю протекцию своей многочисленной родни. Был фельдфебель, а теперь полковник. Вы, наверное, не играете в карты?

– Нет. Не люблю азартных игр. А карьерой я обязан батальонному инженеру Вахрумке.

– Вы не смотрите на меня, полковник. Ешьте. Я вижу, что вы голодный. А мы уже все поужинали, вас не дожидаясь.

– Спасибо. – Я взялся за вилку. – Только я не полковник, а капитан-командор воздушного флота.

– В этом есть принципиальная разница? – улыбнулась баронесса.

Я не ответил, так как успел набить рот едой. Приготовлено было действительно вкусно.