– Генри, это не выход. Поверь, у меня тоже были такие мысли. Но если ты попытаешься сделать подобную подлость, полицейские сразу догадаются, что это связано с работой Мэг. А если они извлекут из материалов дела старые улики – тебе конец, чувак.

– Жаль, что она не умерла в тот день, – прошептал Генри. – Жаль, что Блейк поехал туда и спас ее. Она должна была умереть. Что мне делать? Домой возвращаться нельзя…

– Ехать в мотель «Блайнд Ченнел» на юге Ваками-Бэй, где мы пили прошлой ночью, вот что. Зарегистрироваться там, позвонить Лори-Бэт и сообщить, что ты в порядке и ночуешь в мотеле.

– Нет, я…

– Езжай. Или она позвонит в полицию. А это нужно тебе меньше всего.

– И что потом? Будем сидеть и ждать палача? Джефф, тебя это тоже касается. Знаешь, что бывает с такими, как мы, в тюрьме? Сидеть и ничего не делать – медленное самоубийство.

Джефф почесал бровь. Голова была затуманена алкоголем. Нужно передохнуть, поспать, но даже под воздействием текилы он понимал, что Генри прав. Они уже не смогут ничего остановить, даже если Мэг вдруг бросит расследование. Салли что-то знает. А от нее, возможно, и Лори-Бэт. Блейк знает, что он был на косе. К Мэг возвращается память. Вокруг рыщет Ковакс… Дело живет своей жизнью. Им остается сидеть и ждать, пока их настигнут медленные колеса правосудия. Или…

– Жди меня в мотеле, – тихо сказал он.

Генри молча смотрел на него. Шумела печка.

– Когда ты приедешь?

– Завтра, поздно вечером.

– Что ты задумал?

Джефф медленно улыбнулся.

– «Тельма и Луиза»[5].

* * *

Голая Мэг лежала в его объятьях. Блейк смотрел на потолок, на белые балки. Небо за окном окрасилось в серый жемчужный цвет, близился восход. Это тревожило Блейка. Ему не хотелось расставаться с этой ночью. С Мэг. Он боялся, что при грубом свете дня все рассыплется на осколки, как сон.

Он посмотрел на Мэг. Она спала, и рядом с ним ее кожа казалась особенно бледной. Блейк нежно убрал волосы с ее щеки. Он любил эти рыжие волосы, это лицо, этого человека так сильно, что, казалось, может взорваться. Теперь, когда они вместе, все стало казаться таким хрупким и сильным одновременно. Намек на будущее, слишком хрупкое, зыбкое видение, к которому нельзя прикоснуться, – оно может рассыпаться в пыль, утечь сквозь пальцы. Он так долго этого ждал, мечтал об этом.

А теперь?

Она пошевелилась, заморгала и открыла глаза. Увидела, что он наблюдает, и поднялась на локоть – алебастровая грудь, темно-розовые соски. Он почувствовал, что снова возбуждается. Осторожно провел пальцами по ее ключице, плечу… И вдруг у него замерло сердце, остановилось дыхание. У нее на шее, на серебряной цепочке висело помолвочное кольцо. Он посмотрел ей в глаза. Она улыбнулась. И у него в крови забурлил адреналин. В глазах потемнело, мозг отключился. Она протянула руку, обхватила его за шею и притянула к себе.

Когда их губы соприкоснулись, Мэг сбросила одеяло и перевернулась на спину, оказавшись под ним. Ее руки обхватили талию Блейка, она раздвинула ноги, изогнулась. Он почувствовал ее влажное тепло, когда она развела бедра, приглашая его внутрь. Блейк погрузился в тело любимой, и она тихо застонала.

– Ммм, – пробормотала она, вращая бедрами и становясь все более горячей и скользкой.

– Нужно отвезти Ноя в школу… Приготовить завтрак.

– Мы быстренько, – прошептала она, двигаясь все резче, быстрее, принимая его до конца, коротко и часто дыша.

* * *