Жажда - Ю. Несбё (2017)

– Слушай, Трульс…

– Да?

– Можно задать тебе странный вопрос?

– Конечно.

– Чего ты хочешь?

– Хочу? – Он сделал еще один глоток, давая себе тайм-аут. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, чего ты хочешь от жизни? Чего мы хотим?

«Я хочу снять с тебя всю одежду, трахнуть тебя и услышать, как ты орешь, что хочешь еще, – подумал Трульс. – А потом я хочу, чтобы ты пошла к холодильнику, открыла для меня холодное пиво, легла в мои объятия и сказала, что оставишь все ради меня. Детей, Микаэля, тот чертов дом, в котором я строил террасу, – все. Только ради того, чтобы получить возможность быть со мной, Трульсом Бернтсеном, потому что теперь, после этого, я не могу вернуться ни к кому, кроме тебя, тебя, тебя. И я хочу, чтобы после этого мы снова перетрахались».

– Мы хотим, чтобы нас ценили, верно?

Трульс сглотнул:

– Конечно.

– Чтобы нас ценили те, кого мы любим. Остальные не так важны, правда?

Трульс почувствовал, что его лицо исказилось гримасой, но сам не понял, что она означает.

Улла склонилась вперед и понизила голос:

– Иногда мы думаем, что нас не ценят, нас втаптывают в грязь, и у нас появляется желание втоптать в грязь обидчика, да?

– Да, – ответил Трульс и кивнул. – Тогда мы хотим втоптать в грязь обидчика.

– Но это желание мгновенно исчезает, когда мы осознаем, что нас все-таки ценят. И знаешь что? Сегодня вечером Микаэль сказал, что любит меня. Он сказал это косвенно, не прямо, но… – Она закусила нижнюю губу. Прекрасную, налитую кровью нижнюю губу, на которую Трульс пялился с шестнадцати лет. – Большего и не нужно, Трульс. Разве это не странно?

– Очень странно, – сказал Трульс, заглядывая в пустую пивную кружку.

И подумал, как сформулировать свои мысли. О том, что иногда, когда кто-то говорит тебе, что любит, это ни хрена не значит. Особенно когда это говорит Микаэль говнюк Бельман.

– Наверное, мне больше не стоит заставлять ждать младшего.

Трульс поднял глаза и увидел, что Улла с озабоченным видом смотрит на часы.

– Конечно, – сказал он.

– Я правда надеюсь, что в следующий раз у нас будет больше времени.

Трульсу удалось удержаться и не спросить ее, когда может случиться следующий раз. Он просто поднялся и постарался не обнимать ее дольше, чем она его. Когда за ней захлопнулась дверь, Трульс тяжело опустился на стул. Он почувствовал прилив ярости. Тяжелой, вязкой, болезненной и хорошей ярости.

– Еще пива? – снова беззвучно появился Ульсен.

– Да. Или нет. Мне надо позвонить. Ваш еще работает? – Он кивнул на кабинку за стеклянной дверью, где, по словам Микаэля, он стоя трахнул Стину Микаэльсен во время выпускного вечера, когда все нажрались в хлам и не видели ничего, что происходит на уровне ниже груди. И конечно, этого не видела Улла, которая стояла в очереди к барной стойке, чтобы купить им пива.

– Да, конечно.

Трульс зашел в кабинку и нашел номер телефона в своем мобильном.

Потом он набрал номер, нажимая на блестящие четырехугольные металлические кнопки телефона-автомата.

Он ждал. На нем была обтягивающая рубашка, призванная подчеркнуть, что по сравнению с тем, каким Улла его помнила, у него увеличилась грудная мускулатура и бицепсы, а талия сузилась. Но Улла почти и не взглянула на него. Трульс втянул в себя воздух и почувствовал, как коснулся плечами обеих стен в кабинке. Здесь было теснее, чем в том чертовом кабинете, куда его сегодня запихнули.

Бельман. Братт. Виллер. Холе. Пусть все они горят в аду.

– Мона До.

– Бернтсен. Сколько ты заплатишь за информацию о том, что на самом деле произошло сегодня в бане?

– Намекнешь коротко?

– Ага. «Полиция Осло рискует жизнью невинного бармена, чтобы поймать Валентина».

– Мы договоримся.

Он стер пар с зеркала в ванной и посмотрел на себя.

– Кто ты? – прошептал он. – Кто ты?

Он закрыл глаза. Снова открыл их.