Жажда - Ю. Несбё (2017)

Мона отвела его к западной стороне монумента, подальше от двух парочек, разглядывавших церковные шпили на востоке города. Она протянула Бернтсену конверт с деньгами, и он спрятал его в длинный пиджак от Армани, который на нем по какой-то причине совсем не был похож на пиджак от Армани.

– Есть что-нибудь новое? – спросила Мона.

– Больше информации не будет, – сказал Трульс, оглядываясь украдкой.

– Вот как?

Он посмотрел на нее, словно желая удостовериться, не шутит ли она:

– Мужчину же убили, черт возьми!

– Значит, в следующий раз найди менее… смертоносную информацию.

Трульс Бернтсен зафыркал и засмеялся:

– Ты сама себя слышишь, До? Мы только что привели Валентина к парню, который всего-то совершил пару неправильных поступков: содержал бар, в который заходила жертва Валентина, и согласился помочь полиции.

– Ты говоришь «мы» – значит ли это, что ты испытываешь угрызения совести?

– Ты что, считаешь меня психопатом? Конечно я считаю, что это жуткие дела.

– На первый вопрос отвечать не буду, но я согласна, что такие дела действительно ниже уровня нормы. Это означает, что ты больше не сможешь быть моим источником?

– Если я отвечу «нет», означает ли это, что ты больше не будешь меня защищать?

– Нет, не означает, – ответила Мона. – Мы не столько беспокоимся об источниках, сколько о том, что скажут наши коллеги, если мы наплюем на источник. А что, кстати, говорят твои коллеги?

– Ничего. Они поняли, что источник – это я, поэтому меня изолировали. Мне не позволяется участвовать в собраниях и знать хоть что-нибудь о ходе следствия.

– Вот как? Кажется, я совершенно утратила интерес к тебе, Трульс.

Трульс фыркнул:

– Ты цинична, но, по крайней мере, честна, Мона До.

– Спасибо. Думаю, да.

– Хорошо, возможно, я в последний раз могу тебе кое-что сообщить. Но речь пойдет совершенно о другом.

– Выкладывай.

– Начальник полиции Бельман трахает довольно известную женщину.

– За такую информацию денег не платят, Бернтсен.

– Ладно, отдаю бесплатно, просто напиши об этом.

– Редакторы не любят историй об изменах, но если у тебя есть доказательства и ты сам выскажешься по делу, то, возможно, я смогу их уговорить. В таком случае мы приведем твои слова и твое полное имя.

– Полное имя? Это самоубийство, ты же понимаешь. Я могу сообщить вам, где они встречаются, а вы сможете подослать фотографа.

Мона До рассмеялась:

– Прости, так это не работает.

– Не работает?

– За границей пресса много пишет об изменах, но только не здесь, в маленькой Норвегии.

– Почему?

– Официальное объяснение – мы не опускаемся до этого.

– Но?..

Мона, дрожа от холода, пожала плечами:

– Поскольку на практике люди опускаются так низко, что и дна не видать, моя личная теория на этот счет гласит: это еще один пример синдрома «у всех есть скелеты в шкафу, поэтому помолчим».

– Человеческим языком, пожалуйста.

– Женатые редакторы изменяют так же часто, как и все остальные. Если обнародовать какую-либо информацию об измене, то каждый член небольшой норвежской общественности рискует, что ему отплатят той же монетой. Мы можем писать об изменах в огромном мире, можем упомянуть и о своей стране, если один публичный человек выступит с сомнительной критикой в адрес другого. Но журналистское расследование об изменах власть имущих?.. – Мона До покачала головой.

Трульс с презрением выдул воздух через нос.

– Значит, нет способа это обнародовать? – спросил он.

– По-твоему, это необходимо обнародовать, поскольку данная информация подтверждает, что Бельман не создан для того, чтобы исполнять обязанности начальника полиции?

– Чего? Нет, наверное, не так.

Мона кивнула и посмотрела вверх, на «Монолит», на безжалостное стремление к вершине.

– Ты должен очень сильно ненавидеть этого человека.