Забытое - Марина Суржевская (2002)

Никакой пощады.

* * *

Его сила, злость и желание держат меня сильнее, чем его руки. Поцелуй обжигает губы, они уже распухли и кожу саднит. И хочется больше. Больше, больше! В какой-то момент один жуткий светильник зашипел и погас, оставив полумрак. И Кристиан словно с цепи сорвался. Сорвал с меня штаны, развернул рывком, вжал в стену. И в себя. Подол платья собрался где-то на талии, а верх сполз, бесстыдно оголяя грудь. Подставляя меня его взглядам и жадным прикосновениям, отдавая все, что он захочет взять. Тело выгнулась дугой, принимая мужчину… Двуликий знает, как я этого хотела. До боли! Толчки – торопливые, сильные, пульсирующие внутри и сладкой судорогой сводящие мышцы. Выбивающие из меня крики и слезы наслаждения. Еще и еще. Кажется, я шептала это вслух… Или кричала в голос. Кажется, я впивалась ногтями в его плечи, пытаясь не сойти с ума от удовольствия. Еще и еще…

Рывком оторвав нас от стены, Кристиан сделал шаг назад и прижал меня к узкой койке. Шелковая тьма скользнула по моим рукам. Я широко распахнула глаза. Губительный свет больше не мог прогнать тьму. За голой спиной Кристиана раскрылись крылья – рваные, черные, бархатные. Чернильные у основания и бледные по краям. Странные, жуткие, возбуждающие.

Я замерла на миг, впитывая в себя то, что видела. Рисунки на его лице. Сжатые губы. Хриплое дыхание. Каменные плечи и сильное тело, пригвоздившее меня к жесткой койке. Выступающие на шее и руках вены, расширенные черные зрачки и тонкий бирюзовый ободок вокруг. Его запах, его стоны, его каменную бархатистость. Черноту, клубящуюся вокруг нас. Его тьма трогала меня так же, как и руки. Прикасалась, ласкала, пробовала на вкус. Проникала. Сдирала мою одежду, пока не осталось ни клочка ткани. Я была обнажена и распята… И мне это нравилось.

Крылья закрывали нас от всего мира, отрезали от остатков жалящего света. В этом мире внутри тьмы были лишь мы. Наше хриплое дыхание. Наши стоны. Наши сплетающиеся тела. Наши торопливые толчки навстречу друг другу. Наши вспышки наслаждения. Крису словно всего было мало, мало… Пальцы сменяли губы, губы сменяла Тьма. Я уже не могла понять, что именно выписывает круги и спирали на моих бедрах, на моей груди и шее. От слишком ярких и темных ощущений разум утрачивал способность понимать, оставляя лишь чувства и крики.

Я ощущала его везде – между ног, во рту, на своей коже. Яростный, твердый, горячий. Ненасытный, безжалостный идол, готовый сожрать меня…

И это мне тоже нравилось.

Он заставляет меня делать дикие вещи… которые мне невыносимо нравятся. Облизывать его тело, прикусывать, гладить языком и ладонями. Гладить собой… Танцевать на его бедрах. Выгибаться под его руками. Стонать, стонать до сорванного горла. Лихорадочно сжимать его плечи, гладить и царапать спину, очерчивать рельеф мышц, зарываться пальцами в волосы.

Он сам делает дикие вещи. Пока сил совсем не остается. Пока дыхание не обрывается мучительным хрипом. Пока наслаждение не выламывает хребет и не разливается внутри горячей, вибрирующей волной. Пока я не падаю вниз, в самую Бездну, которая вдруг оборачивается бархатными темными небесами.

Некоторое время я лежу, закрыв глаза и втягивая воздух. На боку, лицом к Кристиану, все ещё сплетаясь с ним ногами. Сверху нас накрывает темное крыло. Сквозь прорехи и дыры пробиваются лучи белого света. И я понимаю, что эта кровать ужасно узкая…

Я осторожно провела кончиками пальцев по рисункам на лице Криса. Странные и угловатые линии, черные полосы и спирали. Мне хотелось остаться здесь навечно, под крылом из Тьмы. Лежать вот так – и ни о чем не думать.

Крис почти успокоился, его дыхание стало легким и неслышным. И Тьма стремительно таяла с его успокоением. Лампа, облепленная тенями, снова вспыхнула, заливая узилище светом.

В железную дверь снаружи несколько раз ударили.

– Кажется, мне пора идти, – вздохнула я.

– Вивьен, зачем ты пришла?