Забытое - Марина Суржевская (2002)

Ржавчина тоже не хотел думать, о том, что происходит. Если он задумается, снова вернется боль, от которой Ржавчина устал. Эта близость в полутьме старой башни, пропитанная запахом пыли и снега, была такой сладкой и такой горькой… Ржавчина много раз представлял себе свой первый раз. Но в его мечтах всегда была другая девушка. Сероглазая, темноволосая, улыбающаяся…

Та, что сейчас царапала ему спину, оказалась похожа на ядовитый кинжал. В свою косу она вплетала колючки, а под одеждой носила ножи и иглы, чтобы проткнуть чью-то шею. Вероятнее всего – его. Ее тело тоже узкое и отточенное: маленькая грудь, узкие бедра, крепкие ягодицы и длинные сильные ноги. Она ему совершенно не нравилась, но будила внутри странные чувства.

Желания.

И было так глупо открывать ей горло, глупо подставляться. Но…

Только дураки верят, что близость возможна лишь по любви.

На нее бывает так много причин.

Рейна откинула голову и застонала, волосы, освобожденные от шипов, снежной лавиной рассыпались по тюфяку. Белое тело изогнулось в его руках так прихотливо и откровенно… Все, что происходило между ними, было острым, горячим, немного злым. Ноги девушки обвились вокруг бедер Ржавчины, и он ощутил, что готов повторять то, что они делают, снова и снова. Он никогда не ощущал такого наслаждения.

В какой-то момент Рейна вдруг укусила его плечо и торопливо прошептала:

– Это ничего не значит, рыжий… Ты понял? И ничего не меняет. Я все равно убью тебя.

– Ничего, кроме ненависти, крошка, – хрипло выдохнул Ρжавчина, рывком переворачивая ее, сгребая в кулак белые волосы, дергая на себя, заставляя спину северянки прогнуться еще сильнее. Открыться ему еще больше. Стать еще ближе.

И они продолжили.

Эта ненависть оказалась горячей.

Глава 19. Единственный выход

Ливентия теребила драгоценную стрекозу на браслете, не чувствуя, что ломает тонкие слюдяные крылышки. Бесполезное теперь украшение полетело на пол – к своим почившим соратницам. У ног девушки уже образовался блестящий холмик из золотых насекомых с оборванными крыльями. Последней оставалась бабочка, красовавшаяся на груди южанки. Яркая и крупная, выполненная из шелка и платины, усыпанная изумрудами и аметистами, эта бабочка была подарком Ливентии на ее совершеннолетие. Как раз перед поездкой в Двериндариум. Драгоценность выполнил по заказу родителей прославленный двери-ас Гранданы, мастер камней и золота, господин Хиоретус. Драгоценность была сделана столь искусно, что казалась живой. Но это не остановило Ливентию от ее уничтожения.

Сорвав бабочку с корсажа платья, южанка безжалостно смяла шелковые крылья, а после швырнула украшение под ноги и наступила подошвой сапога. И улыбнулась, услышав хруст.

Сегодня на Ливентии было черное платье, сапоги и серый плащ. С некоторых пор девушку тошнило от ярких цветов.

Она стояла на открытой галерее Вестхольда и наблюдала, как поднимается со дна морского Иль-Тарион. Бронзовая труба «приближающего глаза» позволяла рассмотреть невиданное зрелище во всех подробностях. С монументальных зданий, восставших из глубин, Ливентия перевела трубу на берег, где суетились чудовища и люди. Большинство держались подальше от явившегося Иль-Тариона, но некоторые не особо умные лезли вперед, пытаясь увидеть больше. Нет бы, как она, Ливентия, взобраться на галерею да вооружиться трубой с «приближающим глазом». Но какой спрос с дураков?

Линза трубы послушно показала рычащих хриавов и хлопающих крыльями харкостов, Киара с обнаженными клинками, перепуганную Меланию и горстку трясущихся прислужников в стороне. Все они, открыв рты, глазели на то, как море отступает и выталкивает на поверхность древний город. Конечно, зрелище было впечатляющим. Но это ведь не значит, что надо стоять с таким идиотским видом?