Кровь на эполетах - Анатолий Дроздов (2021)

– Ждали: вдруг понадобятся, – смутился он. – Только подпруги ослабили.

– Расседлать! – велел я. – Напоить и накормить. И пусть каждый егерь обиходит своего коня. Лошадьми убитых и раненых займитесь сами.

– И много таких? – спросил унтер.

– Двадцать семь, – вздохнул я.

– Слава тебе, Пресвятая Богородица! – перекрестился унтер. – Мы тут, стрельбу слыша, гадали: вернется ли кто? Зело крепко палили. А все тута.

Можно считать и так. Унтер убежал, ко мне подошел Синицын.

– Тут в овине соломы немного нашлось, – сказал, указав на недалекий сарай. – Отдохните, Платон Сергеевич! За людьми сам пригляжу.

Я ощутил, как скользят вниз тяжелые веки. Синицын прав: что-то я вымотался. Бессонная ночь, бой…

– Спасибо, Антип Потапович, – кивнул я. – В самом деле. Люди пусть тоже отдыхают. Часовых только выставьте.

Сопровождаемым Пахомом, я добрел до сарая, где, расстелив бурку на охапку соломы, повалился на нее и укрылся полой. Уснул сразу, несмотря на недалекий грохот орудий.

Растолкал меня Пахом. Казалось, только смежил веки, как уже трясут.

– Вставайте, ваше благородие, – причитал денщик. – Вечереет уже. Вам поесть надо.

Я сел на расстеленной бурке и осмотрелся. За растворенными воротами овина серел полумрак. Сколько я спал? Часов пять. Точней не скажу – забыл глянуть на часы. Тихо, не стреляют. То ли французы не решились атаковать, то ли их отбили. Малоярославец наш. Будь иначе, меня подняли бы раньше.

Я встал и вышел наружу. На лугу возле овина горели костры – много. В их свете мелькали тени, и доносился шум, который производит большое число людей. Понятно: на лугу не только мы.

– Армия подошла, – подтвердил Пахом. – Кто-то возле нас встал, а так все там, – указал он на юг.

Я повернул голову. Окружавшие Малоярославец холмы все были в желтых точках костров – как будто кто-разбросал горящие свечи.

– Идемте, ваше благородие, – позвал Пахом.

Мы подошли к костру. Я сел на притащенный кем-то чурбак. Денщик подал мне котелок и ложку. Я зачерпнул горячее варево и поднес ко глазам. Щи?

– Так, точно ваше благородие! – подтвердил Пахом.

– Капусту где взяли?

– У местных обывателей. Не подумайте, ваше благородие, – заторопился денщик. – Все по чести. На трофеи сменяли. За топор хранцузский целый воз насыпали.

Я бросил ложку в рот, прожевал. Вкусно! Но…

– Это не конина.

– Поросенка у обывателей купили, – подтвердил Пахом. – Их благородие поручик Синицын велели. Надо, говорит, нашего капитана как след накормить. Не будь его, легли бы на лугу. Офицеры денег собрали. Поросенок – сеголеток, пуда четыре был. Всем хватило: офицерам, унтерам, даже егерям перепало. Новобранцы конину ели, но она тоже мясо. Животы набили аж трещат.

Слушая его, я работал ложкой, заедая горячие щи хлебом – слегка черствым, но все равно вкусным. Кстати, знаете, как здесь готовят щи, по-армейски «приварок»? Сначала в котел бросают предварительно взвешенные большие куски мяса. Когда сварятся, достают и снова взвешивают – не сжульничал ли повар? Затем в горячий бульон бросают капусту, картошку или репу и варят до готовности. И только потом в щи закладывают мелко нарезанное мясо. Это варево готовили также, разве что мясо не взвешивали – котелке его полно. Вкусно и сытно.

Из темноты шагнул Синицын. Встав, вытянулся.

– Приятного аппетиту, господин капитан!

– Спасибо, Антип Потапович! – поблагодарил я. – Присаживайтесь. Есть будете?

– Благодарю, сыт, – отказался подпоручик, опускаясь на поднесенный Пахомом второй чурбак. Гадом буду – натащили из города. Дрова для костров явно оттуда.

– И меня накормили до отвала, – сказал я, отставляя котелок. Денщик подхватил его и скользнул в темноту. – Как дела в батальоне?

– Люди накормлены и приведены в порядок, – доложил Синицын. – Отдыхают.

– Меня никто не искал?

– Никак нет.

– Французы через реку лезли?