Скиталец 2 - Константин Калбанов (2020)

Опустилась на колени и обняв девушку притянула ее к своей груди. Только не вспоминать о чести и долге. Когда в сердце змеей заползают чувства, рассудок молчит. Клин клином вышибают. Порой это ревность. А иногда вдруг возникшая сильная неприязнь.

Над в сердечке юной Кати сейчас бушевали сразу оба этих чувства. Ей больно. Но это пройдет. Непременно пройдет. Жаль конечно, что оно так-то все. Нехорошо куражиться над первым чувством, преисполненным искренности и чистоты. Но что уж тут поделать, коли оно так-то все сложилось.

Елизавета Петровна так же не выдержала и начала всхлипывать, а там и откровенно заплакала. Из солидарности и, главное, совершенно искренне. Ей не просто было жаль девушку, она по настоящему переживала ее боль…

Окончание полдника ознаменовалось не только слезами в три ручья, но и полным примирением. Кате все еще было больно. Но это уже не имело никакого отношения к Елизавете Петровне. Не она, так другая. Кобелиная натура все одно взяла бы свое. Обидно и больно так-то ошибаться в человеке.

Но ведь он и впрямь не появился сегодня с утра. Ведь от него ничего особенного не требовалось. По сути, только присутствие. Остальным бы и они озаботились. Но его и след простыл.

Покинув борт они направились к картинной галерее. Время еще раннее, общество начнет собираться только ближе к закату, когда дневная жара окончательно спадет. Сейчас это заведение могли посетить только реальные покупатели. Причем, готовые приобрести картину в отсутствии выставляющегося автора, который появится только с началом вечернего приема.

Но им нужно было отвлечься от переживаний. В этом неплохо помогла бы охота. Тем более, что лицензиями они озаботились еще вчера. Однако сегодня с ней затеваться уже поздно. В театре представление так же дают только вечером. Как альтернатива, картинная галерея.

– А он и впрямь хорош, – рассматривая висевшие на стене картины, произнесла Москаленко.

– Да. Он весьма умело играет со светом и тенью. Не думаете что его работы достойны занять свое место в вашей коллекции, тетушка? – поинтересовалась Катя.

– Сколько раз тебе повторять, ну не называй ты меня тетушкой и по имени отчеству на людях, – зашипела Москаленко. – Лиза и на ты.

– Опять начинаете. Вот так посчитаешь вас подружкой, а вы парней начинаете уводить.

Сказала вроде и шутя. Но тут же самой стало горько. А Москаленко бросила на нее осуждающий взгляд. Девушка легонько пожала плечами, мол, прости, глупость сморозила. И еще какую. Вот оно нужно бередить свою же болячку.

– Нет, Катенька, он несомненно хорош, но модный, не значит талантливый. Увы, но тут я пожалуй себе ничего не присмотрю, – прохаживаясь дальше и рассматривая картины развешанные на стене, задумчиво произнесла Елизавета.

Смещаясь вдоль картин и все больше убеждаясь в том, что здесь она ничего приобретать не станет, Москаленко обратила внимание на владельца галереи возившегося в дальнем закутке. Рядом с ним находился какой-то рабочий, которому он что-то объяснял. Похоже это был плотник, и сеньор Силвейра заказывал ему рамки для картин.

Влекомая любопытством, Елизавета направилась к ним. Эта выставка уже идет и продлится несколько дней, пока коллекция будет интересовать клиентов. Но жизнь не стоит на месте и похоже владелец галереи готовит уже следующую. Быть может там ее что-то заинтересует.

– Прошу прощения, сеньор Силвейра, вы позволите взглянуть на эти картины.

– О-о, сеньорита…

– Сеньора.

Поправила она его, дабы не вводить в заблуждение своей внешностью. Ну и вообще, взрослая женщина воспринимается уже совершенно иначе.

– Прошу прощения сеньора. Но это работы на будущую выставку, – пряча картины от ее взора, произнес он.

– Готовите что-то необычное? И это на фоне столь модного художника? Вы меня заинтриговали.

– Увы, сеньора, но я пока не могу раскрывать интригу. Прошу понять меня правильно…