Приказано выжить! - Владимир Малыгин (2018)

Расслабился я и растёкся – домой пришёл – одно оправдание. Перелез, по-другому и не скажешь, через борт, пошатнулся – причал качается. Подхватил меня под руку верный Головня и потащил на берег. Вышел, стою перед князем, качается народ перед глазами. Посмотрел на меня такого Трувор, махнул рукой, мол, что с тебя взять, Подошёл и обнял. Закричали радостно люди, взлетели вверх шапки, сгоняя с верхушек деревьев примолкших ворон.

– Молодцы! – Отстранился князь. – Ступай, отдыхай, мы тут сами распорядимся.

Сделал несколько шагов по раскачивающейся земле, утвердился и пошёл, с каждым шагом всё увереннее и твёрже. Вспомнив, остановился, обернулся к Трувору. Между нами так и остался живой коридор среди толпы.

– Завтра мы отдыхаем, послезавтра грузимся и пойдём в Данциг. Надо новые города посмотреть и себя показать.

– Да иди уж, отдыхай. Вечером поговорим. – Засмеялся довольный князь уже с борта ладьи.

Трофеи, наверное, увидел. Ну, вечером, так вечером. Мимо меня бегом пронесли наших раненых. Как же – герои – невместно им своим ходом дойти. А ведь могут. Ну да ладно – пусть понежатся в лучах славы.

Глава 14. Данциг, Готланд и пираты. Дома лучше

На выходе из толпы меня поджидали все мои верные соратники. Стояли Еленя со Стояном и Жарко. Рядом с ними – Истома с Миленой и Любавой. Чуть впереди – Изяслав с Даниславом. Волчок еле сдерживает рвущегося вперёд Грома, с тревогой оглядывая меня. Чуть в стороне наш гончар Поревит со своей семьёй, и травница Ива, кузнец Зван, и купец Дрёма, Понята и Сивый, за ними ткачиха Доброва, и ещё много других людей, знакомых и незнакомых, вокруг которых тихонечко и непривычно стоят дети. Вон и Послед выглядывает из-за чьего-то бока, держа за руку Красавушку, дочку Головни. Яромир улыбается, а Заревит поспешает вслед за ранеными, оглядываясь на меня и одновременно что-то выговаривая им вслед. Хорошо-то как! Улыбаюсь я – и Волчок отпускает Грома. Молнией несётся лопоухая махина, чудом успеваю отпрыгнуть в сторону, чтобы тут же очутиться в радостной круговерти объятий, похлопываний и не требующих ответа вопросов. Скачет вокруг громко лающий Гром. Так, галдящей и бурлящей толпой, мы проходим через ворота до крылечка и вваливаемся в гостиную, где уже накрыт стол, и наша повариха Весея подносит мне большой жбан кваса.

Расселись, и я рассказал про наш поход, и про то, как догоняли и били варягов. Завидя блестящие глаза пацанов, рассказал, как не стал заходить в Нарову, преследуя удирающие драккары, заосторожничав, и побоявшись лишиться манёвра и глупо погибнуть. Пусть учатся правильно думать. А потом просто сидели и вспоминали, как приехали сюда год назад на трёх фургонах, и сколько всего успели сделать за это время. В конце концов, я попросил отпустить меня в баню – совесть-то надо иметь. Посмеявшись, дружно проводили до бани и, наконец-то, оставили в одиночестве. Гром только на пороге остался охранять.

Забравшись на горячий полок, улёгся на спину и закрыл глаза. Закачался на волнах озера, зазвенел в ушах отзвук боя, постепенно уходя в небытиё. Расслаблялись вслед за ним мышцы натруженного тела. Открыл глаза, вытер тыльной стороной ладони солёный, с горечью, пот, плеснул из ковша травяного настоя на раскалённые камни. Зашкворчал пар, ударил в потолок и пронёсся по всем углам, обжигая кожу. Полежал ещё немного. Можно и отдохнуть. Вторым заходом чуть-чуть веничком попаримся. Пока остывал после второго раза, хлопнули входные двери, и зашёл Трувор, переступая через развалившегося сторожа, глянувшего на князя коричневым глазом и не сдвинувшегося ни на волос. Пожелал лёгкого пара и, раздевшись, шагнул в парилку. Все разговоры потом.