Мечта для нас - Тилли Коул (2019)

В комнату вошел доктор. Я поднял голову и увидел рядом с собой Истона. Бледный как смерть, он смотрел прямо перед собой пустым взглядом. Врач заговорил, но его губы двигались еле-еле, как в замедленном кино. Мой мозг улавливал только отдельные слова: «Реанимация при остановке сердца… последняя стадия… от силы пара недель… нельзя домой… первая в списке… медицинская помощь… аппараты…»

Врач вышел из комнаты. Миссис Фаррадей бросилась мужу на грудь, зарыдала, и у меня перед глазами все стало темно-красным. Мистер Фаррадей протянул руку Истону, тот позволил себя обнять, но не обнял родителей в ответ – просто стоял столбом, все так же пялясь в пространство бессмысленным взглядом.

Бонни умирала.

Бонни умирала.

Я пошатнулся, привалился к стене, и у меня все-таки подкосились ноги. Я рухнул на пол и почувствовал, как меня накрывает оцепенение… Оно не помогло мне справиться с эмоциями, наоборот, на сознание, точно ковровая бомбардировка, обрушились воспоминания: Бонни оседает на дно лодки, хватается за руку, зовет меня по имени…

Я втянул голову в плечи, и слезы, которые я так долго сдерживал, полились ручьем. Я, как чертов идиот, сидел на полу и рыдал, пока меня не обняли за плечи. Уже понимая, что это миссис Фаррадей, я все никак не мог остановиться. Она мать Бонни. Врач только что сказал ей, что ее дочери осталось жить пару недель… и все же я не мог перестать плакать.

Бонни была для меня всем, только она меня понимала.

Я ее люблю.

И вскоре мне предстояло ее потерять.

– С ней все будет хорошо, – шептала мне на ухо миссис Фаррадей, вот только слова ее были темно-синими.

Темно-синий. Гребаный темно-синий.

«С ней все будет хорошо».

Темно-синий.

К тому времени как я зашел в палату, ноги налились свинцом. Ритмичное гудение системы жизнеобеспечения оглушало. Рука миссис Фаррадей сжала мое плечо, и женщина прошла мимо меня, закрыв за собой дверь. Мы остались одни. В палате пахло какими-то химическими препаратами.

Я зажмурился, глубоко вздохнул и снова открыл глаза. Ноги медленно, шажок за шажком понесли меня к кровати, а увидев Бонни, я чуть снова не упал. Девушку окружали трубки и аппараты, глаза были закрыты, и теперь я был лишен их света. Рядом стоял стул, но я отодвинул его и осторожно опустился на край кровати. И наконец-то взял Бонни за руку.

Она была холодной.

Я убрал с ее лица прядь волос, потому что знал: когда я делал так раньше, Бонни это нравилось.

– Привет, Фаррадей, – сказал я. В тишине палаты мой голос прозвучал как пронзительный крик. Я сжал ее ладонь, наклонился – очень осторожно, чтобы не задеть трубки – и поцеловал в лоб. Кожа была холодная как лед. У меня слезы навернулись на глаза. Наклонившись к уху девушки, я проговорил: – Ты дала мне обещание, Фаррадей, и я не дам тебе его нарушить. – Зажмурился. – Я тебя люблю. – На последнем слове мой голос дрогнул. – Я тебя люблю и отказываюсь оставаться в этом мире без тебя. – Я сглотнул. – Борись, малышка. Знаю, твое сердце устало. Ты тоже устала, знаю, но ты должна продолжать бороться. – Я помолчал, собираясь с духом. – Врач сказал, что теперь ты в начале списка, ты получишь сердце. – Разумеется, я знал, что никаких гарантий у нас нет – просто должен был это сказать, больше для себя, чем для нее.

Я посмотрел на грудь Бонни: аппарат заставлял ее подниматься и опускаться в идеальном ритме. Я поцеловал любимую в щеку, потом пересел на стул, не выпуская ее руку. Даже закрыв глаза, я ее не выпустил.

– Сынок?

Кто-то коснулся моего плеча. Я открыл глаза и заморгал: надо мной горел яркий свет. Несколько секунд я пребывал в замешательстве, потом в голове прояснилось. Бонни с закрытыми глазами лежала на кровати, аппарат жизнеобеспечения громко, ритмично гудел. Я взглянул вниз: оказывается, я так и не выпустил руку Бонни.