Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Не было в Тоболе ничего примечательного: ни могучих скал, ни пенных порогов, ни грозных стремнин. Тихая и мирная река – медленная, сонная. Пологие берега, заросшие ивняком, лопухи на отмелях, тёплая и тёмная вода. Тайга здесь заканчивалась, превращаясь в светлые рощи, и густая зелень хвои сменялась сквозистой зеленью листвы, а в деревьях пели птицы. Небеса были уже степные, выгоревшие от солнца, просторные, словно кочевье. Всё на Тоболе как-то незримо склонялось, разваливалось, норовило разлечься и томно расползтись. Но в неброской и ленивой обыденности Тобола таилась глубинная укоренённость в жизни. Тобол словно бы всё давно уже увидел и всё давно уже понял. Его безмятежность была екклезиастовой мудростью: «Кто наблюдает ветер, тому не сеять, и кто смотрит на облака, тому не жать».

– Хорошо, боже мой!.. – блаженно вздохнул Семён Ульяныч. – Я и не уповал, что до кончины ещё раз странствия вкусить успею. Верно господь рассудил: надобно перед смертью омыться водой из купели.

– Что ты хотеть сказать, Симон? – встрял неугомонный Табберт.

– Говорю я, Филипа, что Тобол – купель Сибири. Начальная река. Всякая земля с чего-то начинается, а Сибирь – с Тобола.

Так оно и было. Чертёж Тобола Семён Ульяныч всегда помещал на первый лист своих изборников, а уж потом длинной пряжей тянулись по страницам Иртыш, Ишим, Обь, Енисей, Тунгуска, Ангара, Байкал, Селенга, Вилюй, Лена, Алдан, Колыма и Амур. И Ермак тоже пришёл на Тобол.

– Рано ты помирать собрался, батюшка, – жалостливо сказала Маша.

– А ты молчи, Марея! – сразу отозвался Семён Ульяныч. – С тобой я не разговариваю! Я тебя с нами не звал, ты мне сама на шею навязалась! Истинно говорено: куда чёрт не поспеет, туда бабу пошлёт!

– Ежели я не нужна, – обиделась Маша, – так и не ешь кашу, которую я варю. А то ведь как в два пуза пихаешь.

– Солдат кашей причащается, – посмеиваясь, пояснил Ерофей, который по давней привычке «гулящего человека» тоже набивал брюхо за двоих.

А поручик Шамордин в этот вечер добрался до Тобольска.

Он не ожидал увидеть такой большой город. Почти на версту Иртыш у берега был заставлен дощаниками, насадами и барками, а за мачтами судов высились могучие амбары, склады брёвен и сооружения плотбищ: подлинно сибирское Адмиралтейство! Нижний посад распростёрся, докуда хватало глаз, утыканный там и сям шатровыми колокольнями. По горе расползлась многобашенная каменная крепость Софийского двора и собор с куполами. Поперёк оврага раскорячились какие-то палаты. С отвесного мыса свечой взлетала столпная церковь, а рядом красовался причудливый терем Канцелярии. Дворец губернатора был не хуже иных дворцов в Питербурхе.

У крыльца губернаторского дома ожидала резная и раззолоченная карета. Матвей Петрович спускался по ступенькам. Лакей Капитон открыл дверку. Шамордин сразу узнал Гагарина – видел его в столице при государе.

– Господин губернатор, обождите! – окрикнул Шамордин и побежал к карете, одной рукой придерживая треуголку, а другой – шпагу.

– Что ещё? – недовольно удивился Матвей Петрович. – Ты кто?

– Поручик Абрам Шамордин! Прибыл с ревизией по указанию Сената.

– Опять ревизия? – рассердился Матвей Петрович.

То Нестеров, то доносы, то бешеные глаза Петра Лексеича!

– Сколько можно меня мытарить? – рявкнул Матвей Петрович на поручика. – Одно да другое, пятое да десятое!

Но Шамордин не заробел.

– Попрошу решпекта, господин губернатор! – строго оборвал он. – От моего досмотра зависит, назначит ли государь дело по вашему лихоимству!

– Ну, и досматривай! – Матвей Петрович взялся за дверку кареты. – У меня везде порядок!

– А я вот уже увидел нестроения, – спокойно сообщил Шамордин.

– Когда успел-то?

– Сегодня утром на Тоболе встретил архитектона Резанова…

– Ремезова, – поправил Матвей Петрович.

– И сей архитектон с командой плыл явно на бугрование.