Мало избранных - Алексей Иванов (2018)

Он так устал, что ни о чём не думал. Он растерял желание жечь идолов и больше не хотел ни с кем спорить об истинности веры. На это не хватало сил. Свирепые языческие дебри, угрожающие смертью на каждом шагу, пожрали в нём жажду благих поучений. Филофей просто пробирался вперёд, надеясь не быть своим товарищам обузой. И это было очень правильно. С тех пор как над его кельей в Тюмени вдруг захлопали крыла Гавриила, он стремился к ясности слова и дела. И здесь, среди демонов, эта божественная ясность наконец осияла его. Он достиг чертога. Он догадался: в том, что он, старик, просто идёт через погибель по тайге вперёд, и заключается его проповедь.

– Надо дымокур сварганить, – сказал Лексей Пятипалов. – Хоть немного вздремнём без гнуса. Я там недалече видел трухлявину – как раз сгодится.

– Да, дело, – кивнул владыка.

– Герасим, дьяче, пойдём со мной, одному не унести.

Лексей и Герасим направились куда-то к матёрому лесу.

– Далеко ещё до Сатыги? – спросил Емельян у Пантилы.

– Вёрст тридцать, но уже по старой дороге.

– День ещё топать, – прикинул Емельян.

Котелок забурлил. Пантила развязал заплечный мешок и достал из него мешочек поменьше – с крупой.

– Был бы лук – я бы зайца подбил, – сказал Емельян. – Зайцев тьма.

Отец Варнава шлёпнул комара на шее.

– Скорей бы в дым, – пробормотал он.

– Так не сиди колодой, а поди да помоги, – посоветовал Емельян.

Варнава со вздохом побрёл вслед за Лексеем и Герасимом.

– Как там Гриша? – задумчиво спросил Пантила.

– За Григорием Ильичом из Сатыгиной деревни сразу лодку вышлем, – сказал владыка. – Негоже ему нас ждать. Ему отвары нужны и припарки.

Но внезапно из сумрака донёсся полный ужаса вопль отца Варнавы:

– Святы боже! Спаси меня, господи!

Емельян вскочил. В руке у него блеснула сабля. Пантила тоже вскочил.

– Бегите к нему! – с трудом поднимаясь, приказал владыка. – Живее!

Емельян и Пантила ринулись в сумрак на крик.

Отец Варнава стоял в траве на коленях и крестился. А перед ним вздымались две сосенки с ещё свежей пушистой хвоей. Они были прямые и тонкие – толщиной меньше пяди. И на них на высоте человеческого роста были нанизаны казак Лексей и дьяк Герасим. Стволы сосенок проткнули людей насквозь. Лексей и Герасим безвольно свесили руки и ноги, будто казнённые. Стволы под ними блестели потёками чёрной крови. Казалось, что сосны выросли мгновенно – выметнулись, точно выстрелили собой из-под земли, и пронзили людей навылет, словно копья, а потом вознесли мёртвых над травой и безмятежно зазеленели поверху.

– Избави нас от лукавого!.. – положив крест на лоб и на грудь, пробормотал владыка.

А Пантила увидел бубен, что валялся в траве. Это был бубен Нахрача.

Глава 6

Солонго

Вокруг мягко простиралась туманная тишина.

– А ты изменился, Ваня.

– И ты, Маша. Такая взрослая стала… Чужая…

Маша помедлила.

– Ты вспоминал обо мне – там, в плену?

– Каждый божий день. Иначе и не выжил бы.

– А я ждала тебя. Может, и правильно, что нас на два года разлучило. Два года назад нам обоим ещё рано было.

– Да я и теперь не знаю, с какого бока к тебе подойти.

– С любого, Ванька.

Наверное, ему стоило сейчас обнять её, поцеловать, но он ничего не сделал и даже ничего не сказал.

– Что затих?

– Знаешь, Маша, – невесело усмехнулся он, – в степи мне и словом-то перемолвиться не с кем было. Я мечтал русскую речь услышать, по-русски ответить. А вот сейчас, с тобой рядом, только молчать хочется.

Что делает человек, который вернулся домой, хотя в долгих странствиях уже и не чаял вернуться? Разве этот человек будет брагу пить? Разве он позовёт друзей-приятелей и примется плясать посреди горницы? Нет. Он просто сядет под образами и будет вспоминать, сколько дорог прошёл.