Голый край - Антон Пешкин (2021)

– Оставьте их гнить в этой пещере! А если попытаются вылезти на свет – убейте! – закричала старуха.

Десятки голосов вторили ей одобрительными смешками и выкриками в нашу сторону.

Ублюдки.

– И помни, Майя, – ее голос был совсем близко. Видимо, она стояла прямо у входа в нашу нору, – какие бы духи ни благоволили тебе – нас больше, и мы все видим. И мы будем следить.

И все затихло. Я крепче прижалась к маме, которая отчаянно пыталась оградить меня от подобной участи всю мою короткую жизнь. Глаза щипало от слез, полных обиды, а грудь содрогалась от тихих всхлипов. Мне страшно. Очень и очень страшно. Я потеряла бдительность, расслабилась, дала им победить. Теперь в опасности не только я, но и дорогие мне люди – пиявки, мать братьев, моя мама. Сбежать успел лишь Хьялдур – эти безумцы наверняка «наказали» бы и его просто за то, что он общался со мной.

Сквозь сопли и слезы, забившие нос, в мои легкие пробивался воздух, пахнущий кровью и потом. Я все еще боялась открыть глаза и лишь слышала, как люди уносили из пещеры тела. Мама крепче обняла меня, прижимая лицом к своей груди, когда они уносили прочь папу, израненного и обезображенного. И мы остались вдвоем, согревая друг друга теплом матери и дочери в сырой, холодной норе, в которой порывами завывал соленый морской ветер.

В объятиях матери я снова почувствовала себя крохотным младенцем, которому нужна защита родителей. Мне вдруг стало безумно грустно за Киру, которая была лишена подобного счастья, и стыдно за себя, что я не могла быть такой же сильной, как она. Не гожусь я на роль спасительницы. Трудные времена порождают сильных людей, таких, как Кира, маленькая рыжая бестия. Но не меня. Внутри я была все тем же ребенком, который просто боялся смерти, боялся самого страха. Кира же ничего не боялась.

Я хочу сдаться. Очень хочу сдаться. Просто раствориться в объятиях своей матери как в ту ночь, когда от голода мы с ней вместе замерзали изнутри. Просто выгореть, погаснуть навсегда и забыться в теплых объятиях смерти, как уже случилось однажды. Кто знает, может быть, в следующий раз мне повезет больше..?

* * *

Я не заметила, когда успела уснуть, но состояние было до боли знакомым. Я словно снова очутилась в утробе своей матери. Словно снова мне предстояло пережить девять месяцев, наполненных лишь собственными спутанными мыслями и беспричинным уютом крохотного теплого мира, в котором я находилась.

Однако я не умерла вновь. Я могла чувствовать запах душистых специй и горячего песка. Могла чувствовать жар расплавленного металла кожей своих рук. Могла ощутить дуновения ветра в волосах – ветра с далекого юга, где живут люди с тремя руками, а дети рождаются без единого крика.

Я могла видеть бескрайние голубые просторы, сливающиеся в далекий горизонт с зеленым океаном лесов и полей. Те места, где я никогда не была. Земли, спящие под покрывалом древности.

– Решила сдаться? – послышался в моей голове трещащий словно, старый граммофон, голос.

– Кто ты?

– Тот, у кого ты украла глаза.

– Я ничего не крала.

– Тогда откуда у тебя глаза ворона, девочка?

– А откуда я вообще здесь?

Голос, казалось, не знал, что мне ответить, но через несколько секунд я услышала сдавленный, хриплый смех.

– Воровка, пойманная с поличным и отрицающая свою вину. Ты смелая. Для человека.

– У меня есть имя, – меня начинал злить этот разговор.

– У меня оно тоже есть, Майя.

– И какое же?

Я резко открыла глаза, возвращаясь в ледяную, жестокую реальность, а мои уши разрывал громкий крик ворона, эхом отдающийся в скалах фьорда:

– Ун!.. – злой дух явил себя во сне и в реальности. Я слышала его голос в своей голове, казалось, более ясно, чем собственные мысли. – А теперь встань, воровка! За тобой уже два долга, и тебе не умереть, пока ты не вернешь то, что должна!