Голый край - Антон Пешкин (2021)

Я огляделась по сторонам, тяжело и сбивчиво дыша. Сердце почему-то колотилось, как бешеное, а все тело мелко дрожало от волнения. Но даже так мама продолжала спать со слезами, бегущими по щекам.

– Но как..? – прошептала я.

– Взгляни на мир своими глазами!

Я резко вдохнула полную грудь воздуха и почувствовала, как в лицо мне бьет ледяной, соленый ветер, разрывающий серое небо. Я неслась в высоте, летела на черных крыльях с серебряным блеском на кончиках перьев, а подо мной проносились северные леса с густыми тенями меж хвойных ветвей.

Ун вдруг пулей бросился вниз, сложив крылья по бокам. От ветра хотелось закрыть глаза напрочь, но я совершенно не могла этого сделать – словно я была лишь зрителем того, как же хорошо быть… Свободным. Как прекрасно плавать в облаках, разрезать их черными крыльями и смотреть на копошащихся внизу людей свысока.

Ворон резко раскрыл крылья и стал планировать над узкой тропой, выходящей из густого леса и виляющей в поле, усеянном валунами и скалистыми холмами. По тропе шел одинокий странник в шкуре животного, с черепом оленя, надвинутым на лицо. Это был Хьялдур, и он спешно направлялся на север, в сторону Скагена. Даже сейчас, когда люди отвернулись от меня и него, он идет туда, но не дабы найти приют, а чтобы сделать то, что хотела сделать я – попросить Ярла о помощи.

Уже через несколько секунд Ун резко развернулся и, взмахнув крыльями, в одно мгновенье оказался над гнилым фьордом, где причалили наши драккары. Он летел над верхушками деревьев, под которыми виднелись крохотные огоньки костров, а на берегу крепкие мужчины вытаскивали из воды драккар. Старик Кнуд руководил ими, они переворачивали корабль вверх дном.

Еще через секунду ворон сел на скрипучей ветви ели и стал смотреть вниз, на лагерь. Я не могла слышать ничьих разговоров, однако видела, как мать Варса и Снорри со слезами на глазах стояла на коленях перед Офой. Вперед вышел Варс, что-то сказал. Один из мужчин, что стояли вокруг, похлопал его по плечу, и Офа, развернувшись, ушла прочь.

А еще через мгновенье я будто бы упала обратно в свое тело. Дико кружилась голова, во рту пересохло, а зрение никак не могло ни на чем сфокусироваться.

– Живи, воровка. Думай. Будь хитрой. Не позорь меня, – раздался в голове ехидный голос ворона.

– П-подожди… – вздохнула я, но ответа уже не последовало.

Я обессиленно разлеглась на руках спящей матери, медленно приходя в себя и глядя наружу, на затянутое тяжелыми, свинцовыми облаками небо. Медленно, но верно мое сердце успокаивалось, я перестала так безумно потеть, а зрение стало приходить в норму. Но, однако, как бы я ни старалась, я не могла так же остро и четко разглядеть отдельные ветки у вековых деревьев или узоры на кучерявых облаках. Видимо, такова плата за то, чтобы взглянуть на мир глазами того, у кого я их украла.

А теперь мне нужно было действительно подумать о многом. Прийти в себя, наконец, и поразмышлять о том, как я оказалась в таком положении, и что мне с этим делать.

Но, черт возьми, я все еще жива. Я ведь все еще не умерла, верно? Хотела, но не умерла!

Мама к этому моменту уже проснулась, но вид у нее был крайне плачевный. Все, что она сейчас могла – тупо пялиться в стену, в сырой, острый камень, окружавший нас. Она была полностью опустошена эмоционально и, быть может, отдала мне свои последние силы. Потому что знала – я могу все исправить. И я исправлю.

Во рту дико першило от жажды. Губы потрескались и кровоточили, но у меня не было времени обращать на это внимание. Впрочем, вскоре к этим проблемам добавилась еще и абсолютная пустота в желудке, а выйти наружу не было никакой возможности – прямо у пещеры сидел молодой мужчина, максимум двадцати пяти лет от роду. Сидел и наблюдал. Выжидал, ожидая того, когда я решу вылезти наружу. Но этого не произойдет. Для таких целей у меня есть мои пиявки, а мне осталось лишь придумать, как передать им сообщение.