Обманутый и оскорбленный - Александр Ярославцев (2021)

С полным спокойствием и деловитостью русские пушкари неторопливо забивали заряды в жерла своих орудий, собираясь дать свой последний бой. Громкие угрозы в адрес врага вперемешку с матом неслись из рядов поредевшей пехоты, угрюмо сжимавшей ружья в окровавленных руках. И бой, который случился на берегах Альмы этим вечером, был маленьким чудом.

Наступающие французы буквально устлали своими телами подступы к русским пушкам, палившим не переставая до того момента, когда разъяренная пехота все-таки ворвалась на батареи. Но и тогда, бросив бесполезные орудия, артиллеристы капитана Храпова с банниками наперевес бросились на врага, поддержанные своей пехотой. Столь яростное сопротивление русской пехоты не только позволило батальонам отбросить врага на исходную позицию, но даже в порядке отойти в направлении Качи, оставив на поле боя врагу всего три подбитых орудия. Вслед за ними были вынуждены оставить свои позиции и полки генерала Гончарова.

Стойкость и мужественность русских войск так поразила британского фельдмаршала Раглана, что он не только не попытался организовать преследование отступающего врага, но, даже опасаясь возможной ночной атаки, до самого утра продержал своих солдат в полной боевой готовности. Аналогично ему действовал и французский маршал Сент-Арно. Несмотря на захват высот и разгром полков генерала Кирьякова, он не предпринял никаких попыток преследования отступившего противника.

Если бы наши генералы во главе с Меншиковым знали, как сильно опасаются их союзники, они бы, возможно, не были бы столь поспешны в своем отступлении, которое с получением известия от Кирьякова превратилось в паническое бегство. Светлейший князь был ничуть не лучше своего любимца. Страх от поражения на Альме так сильно ударил ему в голову, что, боясь быть отрезанным противником от своих главных сил, он направился прямиком в Бахчисарай. Однако присутствие в Севастополе личного посланника царя заставило Меншикова остановиться в двух верстах от города и вызвать к себе Корнилова с Нахимовым и графа Ардатова. Князь собирался известить их о своем поражении и передать Корнилову верховное командование над крепостью.

– Господа, мы потерпели ужасное поражение, – отрывисто говорил князь, нервно теребя в руках свою треуголку. – Их проклятые штуцера выбили половину моего войска! Видели бы вы только эту адскую картину! Просто уму непостижимо, что они делали с нами! А потом эта шрапнель с высот… Она выкашивала мои батальоны за рядом ряд, за рядом ряд, и мы ничего не могли поделать. Нам пришлось отступить, чтобы сохранить хоть что-нибудь! Иначе мы все бы там полегли!

Было хорошо видно, как трудно Меншикову было говорить. Светлейшего князя постоянно била внутренняя дрожь, и ему стоило больших усилий держать себя в руках перед собеседниками. Постепенно Меншиков справился с собой и принялся раздавать указания.

– В столь сложной и чрезвычайно опасной ситуации интересы дела требуют моего незамедлительного присутствия в Бахчисарае. Там, собрав все наши силы в один кулак, я попытаюсь остановить продвижение врага вглубь полуострова. Хотя, если говорить честно, я не исключаю возможности того, что из-за численного превосходства врага нам придется оставить Крым.

Стоявшие перед Меншиковым адмиралы и Ардатов с удивлением взглянули на светлейшего князя, который, испугавшись, что его перебьют и начнут спорить, торопливо продолжил свою речь.

– Итак, господа, вместе с армией я покидаю Севастополь и возлагаю обязанности командира гарнизона на вице-адмирала Корнилова, – объявил свое решение Меншиков, стараясь при этом не смотреть в удивленное лицо моряка.

– Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! – Корнилов вытянулся в струнку перед князем.

– Надеюсь, Михаил Павлович не против моего назначения? – с опаской в голосе поинтересовался князь у Ардатова.

– Нет, ваша светлость. Вполне одобряю ваш выбор, – коротко молвил тот в ответ.