Хозяева джиннов - Ф. Джели Кларк (2021)

– Ну, она выглядела расстроенной. Может, потому что потеряла эту штуковину. – Он снова указал на гениталии джинна. – Или потому, что терять клиентов после этого дела – плохая примета.

Это Фатима могла понять. Азбакея была одним из самых богатых районов Каира. Клиенты здесь платили хорошие деньги. Очень хорошие.

– Она кого-нибудь видела? Может, предыдущего гостя?

Асим покачал головой:

– Сказала, что никого. – Он задумчиво почесал лысину на макушке. – Но в последнее время здесь действует албанская банда, грабят зажиточные районы, связывают жертв, пока занимаются их ценностями. Кровь джинна можно хорошо продать на магическом черном рынке.

Пришла очередь Фатимы качать головой, туша джинна впечатляла – не говоря уж о когтях.

– Шайку воров ожидал бы смертельный сюрприз, если б они наткнулись на марида. Мы знаем, кто он?

Асим махнул одному из своих людей, маленькому человечку с соколиным профилем, который смотрел на Фатиму с неодобрением. Забирая бумаги, она вернула взгляд, прежде чем отвернуться. На одной из них было зернистое, черно-белое фото знакомого лица: мертвый джинн. Под фотографией стояла печать: белый полумесяц и копье на красно-черно-зеленом фоне – флаг Махдистской Революционной Республики.

– Суданец? – удивленно спросила она, пытаясь найти паспорт.

– Похоже на то. Мы телеграфировали в Хартум. Посмотрим, что из этого выйдет. Там, наверное, сотня джиннов по имени Сеннар.

«Наверное», – согласилась Фатима про себя. Сеннар – это название города, гряды гор или старого султаната в Южном Судане. Джинны никогда не называют своего истинного имени, используя вместо него названия мест – городов, холмов, гор, рек. Похоже, не имеет значения, сколько джиннов носят одно имя. Каким-то образом они различают друг друга. Она вернулась к паспорту, проверяя подпись, а затем бросила взгляд на пол. Нахмурилась, низко наклонилась и снова присмотрелась к тексту. За ней с любопытством наблюдал Асим:

– Что там?

– Почерк. – Она указала на заклинание. – Он тот же.

– Что? Ты уверена?

Фатима кивнула. Она была уверена. Часть заклинания нанесли на старомаридском, другую – на арабском, но не заметить сходство почерка было невозможно. Оно было написано рукой джинна. Марид использовал обескровливающее заклинание – на себе.

– Суицид? – спросил Асим.

– Чертовски болезненный, – пробормотала следователь. Только в этом не было смысла. Бессмертные себя не убивают. Во всяком случае, она не могла припомнить задокументированных свидетельств подобных случаев.

Ее взгляд обежал апартаменты, пытаясь отыскать хоть какую-то проясняющую деталь. Все здесь было чересчур, как в большей части Азбакеи: привозная парижская мебель, турецкая люстра и другие признаки изобилия. Чувствовалось и личное влияние джинна, украсившего стены мечами в гравированных ножнах, круглыми щитами из растянутой шкуры гиппопотама и широченными шелковыми коврами: коллекция существа, жившего веками. Глаза Фатимы остановились на фреске, достаточно крупной, чтобы занять бо́льшую часть стены. Она была затоплена яркими цветами, изображая замысловатую сцену – могольская, судя по стилю. На фреске были нарисованы гиганты с бивнями, торчащими изо ртов, и телами свирепых тварей. На их коже танцевало пламя, и огненные крылья прорастали из спин.

– Еще джинны? – спросил Асим, проследив ее взгляд.

Фатима подошла к фреске и остановилась прямо перед ней.

– Ифриты, – ответила она.

– О, – сказал Асим. – Рад, что с ними сталкиваться не приходится.

Спору нет. Взрывоопасная раса джиннов, которые обычно избегали людей. Большинство их бессмертных кузенов тоже держали дистанцию. Странно увидеть их в коллекции марида. На фреске ифриты стояли на коленях с распростертыми руками перед широким черным озером. Ниже было вытравлено на джиннском: «Возрождение».