Хозяева джиннов - Ф. Джели Кларк (2021)

Онси Юссефа приписали к Хамиду только на этой неделе, по плану министерской инициативы объединять в пары новых рекрутов с опытными агентами. Без сомнения, едва прикрытая попытка переломить привычки следователей, обычно предпочитавших работать в одиночку. Если им предстояло стать партнерами – для Хамида это слово звучало странно, – наверное, было полезно узнать о нем больше, чем можно прочитать в личном деле. Нет ничего лучше еды и напитков, чтобы развязать язык. Хотя парень вряд ли нуждался в стимулах.

– Если позволишь, агент Хамид, – отважился Онси, – могу я спросить о твоей семье?

Хамид пожал плечами.

– Все из Каира, большинство сейчас в Булаке[125]. Мой отец – полицейский. Как и три моих брата. Я нарушил традицию. Выпустился из академии в восьмом.

Глаза Онси вспыхнули, и его гладкое лунообразное лицо приняло облик коричневого херувима.

– Тысяча девятьсот восьмом году? Это разве не тот класс, в котором училась агент Фатима? Ты хорошо ее знал? О ней много говорили в академии?

Хамид сделал еще глоток квасаба. Конечно, много.

Агент Фатима эль-Шаарави была чем-то вроде звезды в министерстве. Одна из немногих женщин-агентов, и довольно молодая. Своеобразная личность, с ее привычкой одеваться в дерзкие английские костюмы. Не то чтобы Хамид ей завидовал. Но если она хотела носить мужскую одежду и поднимать такой ажиотаж, министерство предлагало вполне приличную униформу.

– Да, мы с агентом Фатимой вместе посещали академию, – ответил он. Не то чтобы они часто общались. Просто несколько вежливых слов тут и там. После выпуска она получила повышение до специального следователя, раскрывая резонансные дела, расплескивающиеся по первым страницам каирских газет. Не то чтобы он завидовал ее успеху. Она была хорошим агентом. В министерстве находились и такие, кого беспокоило, что женщина достигла подобного статуса. Но Хамид гордился своей современностью и не поддавался устаревшим представлениям. Разве что было бы мило увидеть свое фото в газете только разок.

– Я слышал, она была самым юным в истории академии рекрутом, ей было только двадцать! – не умолкал Онси. – Мы изучали некоторые ее дела. Говорят, что последнее включало в себя, возможно, десятки безумных ангелов!

Хамид поставил чашку на стол и впился в молодого мужчину тяжелым взглядом.

– Мы не сплетничаем о делах других агентов. И лучше бы тебе не распускать министерские утки. – Он понятия не имел, почему последнее дело агента Фатимы было засекречено, но из-за подобной секретности именно такие смехотворные слухи и возникали. В любом случае те штуки не были ангелами.

Заметив пристыженный после выговора вид Онси, он сменил тему.

– Так каким образом эдвардианский человек вроде тебя оказался в министерстве? Я так понимаю, ты с тринадцати лет учился в английских школах-пансионах.

Онси встрепенулся.

– Моя семья хотела, чтобы я получил достойное образование, – тактично ответил он. Хамиду не нужно было уточнять, что новичок имел в виду. Египет мог похвастаться, возможно, лучшими университетами в мире. Но некоторые все равно настаивали на том, чтобы отсылать своих детей на учебу в Англию или Францию, где в программе не было кощунственных предметов вроде алхимии. – Все это сплошной нонсенс, – торопливо добавил Онси. – В Сорбонне теперь изучают заклинания. И в Оксфорде, и в Кембридже в последние два года открыли школы сверхъестественного. Игнорировать трансцедентальные дисциплины уже не получается.

«Нет, – насмешливо подумал Хамид. – Не после того, как джинны и алхимия разбили англичан под Эт-Тель-эль-Кебиром в 1882-м. Затем и англичан, и французов в девяностых. Не говоря о катастрофе с Германо-Итальянским альянсом под Адуа[126]. Аль-Джахиз не просто открыл Каф джиннов, он истончил стены сверхъестественных миров по всему миру, и эффект все еще ощущался. Не мудрено, что старые империи пересмотрели свое мнение на «предрассудки туземцев и жителей Востока».