Длинные версты - Владислав Конюшевский (2021)

Про мины, находящиеся в зачаточном состоянии, я уже говорил раньше. Что у нас еще остается? Ну, артиллерия. Тут мнения у всех сходились. Она активнейшим образом применялась во время Гражданской. И именно поэтому к началу Великой Отечественной войны артиллерия у нас была довольно неплохая. А вот все остальное… Нет, энтузиастами делались просто шикарные вещи. Те же «тридцатьчетверки» взять. Но основная масса красных командиров (тех, что прошли Гражданскую) и тех, кого они потом обучали, просто толком не понимала, как надо всем этим пользоваться. Да и вообще, на фига это нужно? Вот та же радиосвязь – сплошные шипы и хрипы. То ли дело посыльный – прибежал да принес понятное донесение. А технике все команды можно отдавать флажками и не заморачиваться. Все это можно подыто жить одним словом – ретроградство[33].

Поэтому мы и хапнули в начале Отечественной по самые гланды. И лишь в процессе войны, учась на своих ошибках, переломили ситуацию. Ну а я своих гавриков сразу учу мыслить гораздо масштабней. Нет сейчас у противника штурмовиков? Так завтра появятся. И наш «ганшип» вам в пример. Нет у фрицев нормальных мин? Завтра точно будут. Посмотрите в горящие глаза Пташкина и подумайте, что враг ведь вовсе не глупее нашего сапера. Телефонно-телеграфная связь в войсках это в ближайшем будущем не новинка, а почти устаревшее изобретение. Видели, чего можно добиться, пользуясь рациями у себя, у соседа и на технике? Вот к этому и надо стремиться!

И так по десяткам и сотням позиций готовил ребят к будущим войнам. Ведь лет через двадцать те, кто останется в армии, минимум полками командовать станут. И мне хочется, чтобы они командовали хорошо…

В этот момент водитель вдруг удивленно крякнул:

– Эвона! Никак разведка наша сюда пылит?

Открыв глаза, я натянул на них «консервы» и тоже увидел быстро скрывшегося за соседним холмом мотоциклиста. Действительно, наши катят. Интересно – зачем? К этому моменту мы проехали уже километров семьдесят, постепенно забирая все ближе к железной дороге. И теперь вдруг появились разведчики с сообщением.

Вынув из зажима красный флажок на длинном древке, я вскинул его вверх, давая тем самым сигнал к остановке колонны, и кивнул водиле в сторону показавшегося на горке гонца:

– Возле него тормози.

Буквально через несколько минут уже принимал доклад. Оказалось, что следовавшие впереди, километрах в семи, парни сделали остановку на предмет размяться и пописать. И пока журчали, в наступившей тишине услыхали звуки начавшейся далекой перестрелки. Причем звук шел откуда-то со стороны железки. Быстренько прекратив свои грязные дела, разведчики ломанулись на выстрелы. И там, особо не приближаясь к месту столкновения, наблюдали бой между какими-то спешенными всадниками, сильно похожими на обычный патрульный разъезд, и людьми в погонах. Как объяснил посыльный:

– Кто-то там офицерье прищучил возле озерца. Но непонятно, кто. Плохо видно. Не немцы. Цвет формы другой. А то, что офицерье, это мы точно в бинокль разглядели. Мундиры наши и все при погонах. Где-то с дюжину их. Токмо почему-то стреляют не все. Видать, винтарь там не у каждого имеется. Малость в сторонке, возле камышей, обоз стоит. И тама тоже какие-то люди мельтешили, но кто и сколько – не разглядеть. Петро опосля этого приказал, шоб мы к вам пулей летели и усе обсказали.

Я почесал стриженый затылок. М-да… понятно, что ничего не понятно. Кто там кого обстреливает? И откуда здесь русские офицеры взялись? Но в любом случае надо смотреть. Поэтому, свистнув ротных, пересказал им слова разведчика, и, обговорив дальнейшие действия, мы опять покатили вперед. Единственно, что оба головных броневика оторвались еще дальше.