Пусто́ты уже были совсем близко. Целая стена чудовищ тихо шаркала по направлению к нам – голодные, распустившие слюни. Наши с Горацио вопли – единственное, что не давало им прямо сейчас кинуться и разорвать нас в клочки. Но я чувствовал – очень явственно чувствовал, – как их воля крепнет, а Горацио – наоборот, слабеет.

Нур прижалась к нам с Эммой.

– Я вас люблю, ребята, – пробормотала она сквозь слезы. – Вы мне как семья, поняли?

Сам я тем временем во всю глотку выкрикивал какие-то гортанные приказы, но все равно кивнул и крепко ее обнял, а Эмма, которая никак не могла обхватить нас руками и при этом не поджечь, убрала ладони подальше, а спиной вжалась в этот наш тесный кружок.

– Мы тебя тоже любим, – сказала она. – Это же должно сработать, правда?

– Ну, конечно, оно сработает, – заверил я (отчаяние – далеко не лучшее, что можно чувствовать перед смертью, правда?).

– ПРИГОТОВЬ ДЕТОНАТОР! – гаркнул Горацио между двумя командами на пустотском.

Тут – и только тут – до меня начало доходить, что он им приказывает. Не стоп, или спать, или назад, а тихо, спокойно, медленно, сюда. А потом, повернувшись к нам и встроившись в нашу кучку: руки, тихо, медленно, дайте мне ваши руки.

Он протянул руку и дотронулся до руки Эммы, потом взглядом и кивком велел погасить пламя. Она так и сделала, снова погрузив трюм в первозданную тьму, и я почувствовал ее все еще теплую ладонь у себя на спине.

А потом, в тишине, все еще гудящей эхом команд, я почувствовал и еще кое-что: как пусто́та обняла нас своими руками… и языками и укрыла пеленой смрада. Я взмолился о по возможности быстрой смерти.

Но пусто́та не сомкнула челюстей, не укусила, не выдавила последний дух и с ним вместе жизнь у нас из груди.

Тихо, тихо. Идите сюда. Вот так. Хорошо. Дайте мне ваши руки.

И еще одна пусто́та, и еще… Все они обертывали своими телами состоявший из нас центр. Я ощущал их голод – отчаянное желание лишенного пищи тела. Слышал их мечты о том, как они будут нас убивать, раскалывать черепа, выпивать души… но вместо этого они одна за другой, одна за другой просто добавлялись к нашему клубку, и где-то через минуту нас уже со всех сторон окружали их неровно дышащие пасти… а мы едва не теряли сознание в этом горячем зловонии.

Я понял, чего добивался Горацио. Он делал из их бронированных тел живой щит для нас. Но он уже явно уставал, начинал хрипеть… Ряд острых зубов вонзился мне в плечо и начал погружаться все глубже в мясо, так что от острой боли я завопил:

– Стой, стой, стой, стой! – на этом ломаном пустотском, который едва знал.

Этого хватило, чтобы зубы остановились… но не убрались.

– СЕЙЧАС? – прокричал я Горацио.

– Пока нет! – ответил он и прибавил между двумя командами: – Представь, что ты мост… канал… сосуд, в котором содержится их разум…

Языки затянулись вокруг нас, внезапно и жестко, и Нур ахнула, а Горацио вскрикнул. Где-то хрустнула, ломаясь, кость, и его голос прервался. Мне и без света было понятно, что он сильно ранен, но я знал, что делать дальше.

Я нажал в кулаке рычажок.

И все почернело.

* * *

Долгое время все черным и оставалось. Только слышался звук бегущей воды. И смутное ощущение, что я плыву. Я где-то потерял сознание, но не помнил как.

В ушах звенело, резко и постоянно – как отдача от микрофона. Кроме этого… и вот еще темнота и текущая вода… не было ничего. Долго. Потом к ним присоединился еще один звук – девичий голос.

Чьи-то руки куда-то тянули мое тело. Потом мне отвесили пощечину, и во тьме вспыхнуло целое созвездие звезд, а с ними пришли и новые ощущения.

Мне холодно.

Я почти целиком погружен в холодную воду.