Генерал-адмирал - Генерал-адмирал (2011)

Канареев напрягся, но голос его, когда он начал отвечать, звучал спокойно и сухо:

— В случаях, связанных с религией, идеологией, крупными персонами и финансовыми структурами и… затрагивающих ближний круг.

— Надо же, — я тоже отозвался совершенно спокойным голосом, услышав который, однако, Канареев напрягся еще сильнее, — не забыли, значит. Ну, тогда пойдемте, поговорим. Не на улице же…

Утро оказалось очень забавным. Как выяснилось, едва я встал, меня соизволила посетить мисс Лоутон. Причем сначала она прибыла в поместье глубокой ночью на ландо. Но охрана не пропустила ее даже через первый периметр. Не положено — и всё тут. Сработано было очень наглядно: один из патрульных лихо сдернул ее кучера с козел и уложил носом в пыль, под дула винтовок Бердана, а старший патруля, забравшись внутрь и ощупав колючим взглядом внутренности ландо (а заодно и соблазнительную фигурку пассажирки, хотя что там было видно, в темноте-то), посоветовал ей вернуться в Крюгерсдорп и заночевать там, поскольку ночью доступ в пределы штаб-квартиры запрещен. И никакие ссылки на наше близкое знакомство мисс Лоутон не помогли, о чем она, кипя от возмущения, и рассказывала мне на нашем совместном завтраке. Вот ведь неугомонная, не поленилась вскочить ни свет ни заря, поднять с постели парикмахера, сделать прическу и примчаться к воротам штаб-квартиры к восьми утра, прямо к их открытию. Да уж, когда срывается так хорошо продуманный сценарий (несчастная усталая девушка после долгой дороги) — поневоле возмутишься.

— Мисс Лоутон, я так и не понял, как мне к вам относиться — как к милой светской даме моего круга или как к репортеру? — светским тоном осведомился я, когда она чуть успокоилась. — Если как к репортеру, то меня удивляет ваше возмущение. По-моему, вы ухватили отличный сюжет. Ну как же — мрачная, окруженная стенами обитель сумрачного русского сфинкса, охраняемая сворами его верных псов, и отважная дама-репортер, не убоявшаяся приблизиться к ней в ночи!

Мисс Лоутон несколько мгновений недоуменно смотрела на меня… и весело расхохоталась. А я любовался ею. Смех ей очень шел. Впрочем, вероятно, смех идет любой девушке, да и вообще любому человеку. Смеясь, мы становимся милы и непосредственны, как дети. Ну, конечно, если это добрый и искренний смех. У нее был именно такой…

— А вы правы, мистер Романов. Эх, жаль, я не додумалась сразу. Но… это имеет смысл только в том случае, если вы дадите мне интервью. Итак?

Я усмехнулся:

— Хорошо. Я дам вам интервью, но при одном условии. Я дам его лично вам, больше никого рядом с нами не будет. И я дам его на русском языке.

— На русском? — Мисс Лоутон недоуменно вскинула брови. — Но я же не знаю русского…

Я пожал плечами, продолжая невозмутимо намазывать масло на хлеб.

— Вы… вы… — Девушка вскочила, испепеляя меня взглядом своих чудесных глаз.

Боже, как она была хороша! Я почувствовал, как у меня оторвалась и отлетела пуговица на ширинке «трансваальских штанов» (а что, умный предприниматель использует любую возможность сделать промоушен продукции своих предприятий). Черт, надо было сразу сказать Кацу, чтобы ставил не пуговицы, а крючки. Вот пожалуйста, мне теперь в ее присутствии из-за стола не выйти.

— …вы несносный, самодовольный и глупый самец! Видеть вас больше не желаю!

— Викентий Зиновьевич! — взревел я.

— Да, ваше высочество.

— Наша гостья собирается обратно. Готова ли ее коляска?

— Да, ваше высочество.

— Прошу простить, мисс, — мило улыбнулся я. — Вас проводят. А мне, увы, стоит побыстрее закончить завтрак. У меня сегодня еще очень много дел.

Боже, я никогда не видел такой гримасы ярости на женском лице. Даже когда общался с Колькиной бывшей. Впрочем, Колькина бывшая была особой прагматичной и демонстрировала ярость только в том случае, когда это могло помочь ей чего-нибудь добиться. Что явно не мой случай. Эшли же просто ярилась. И в этой ярости она была еще более прекрасна…