Начало звёздного пути - Александр Санфиров (2016)

– Вот, ваше сиятельство, – произнес дворецкий, – это Петр Филиппович Смолянский, мажордомом служил в Зимнем дворце до недавнего времени, сейчас на пенсионе по причине нездоровья. Он вам все растолкует по порядку, что и как надлежит вам делать, когда у батюшки государя императора будете. А я, извините, пойду, батюшка ваш меня сегодня поручениями нагрузил изрядно.

Он вышел, и хмурый, чем-то недовольный мажордом начал свой урок.

Когда он выяснил, что его ученик вообще понятия не имеет об этикете, его мрачность еще более возросла. Но началась учеба, по ее ходу княжич начал ловко кланяться, щелкать каблуками и все прочее, и лицо Смолянского просветлело.

– Я-то, грешным делом, думал, что всё, согласился за неделю выучить, а ведь дело-то пропащее, невозможно такое совершить. Повелся на деньги, что его сиятельство ваш батюшка посулил. А тут смотри-ка вроде и получается всё, – пробормотал он себе под нос.

Через три часа повеселевший мажордом ушел, пообещав завтра появиться вновь. А Николку позвали обедать.

Сегодня обед для него не представлял такой трудности, как несколько дней назад. Он вполне свободно действовал множеством вилок, ножей и ложек под внимательным взглядом отца.

Они даже могли вполне свободно разговаривать, почти не отвлекаясь от еды. За столом прислуживал пока Энгельбрехт, но через некоторое время ожидался обоз из Энска, вместе с которым должна была прибыть и челядь для работы во дворце.

Андрей Григорьевич с удовлетворением узнал, что мажордом остался доволен успехами Николеньки, и даже утверждал, что тот вполне сможет предстать через несколько дней перед императором.

– Николенька, послезавтра мы должны посетить с визитом графа Бенкендорфа, я ему очень обязан, и перед аудиенцией его императорского величества этот визит просто необходим. Я надеюсь, что ты не ударишь лицом в грязь и будешь вести себя, как надлежит благородному человеку, – сказал он.

Князь уже не первый раз задавался вопросом неожиданного поведения сына. Он никак не ожидал, что у него совсем не будет черточек, характерных для крепостных, которые очень долго не оставляют человека, даже если он меняет сословие. А вот Николка вел себя совершенно свободно, у него абсолютно не было боязни высоких чинов, притом, что общался он со всеми очень вежливо, при условии, что так же относятся и к нему. На Андрея Григорьевича большое впечатление произвел случай на почтовой станции, когда Николенька, без тени сомнения, заехал в ухо надворному советнику. Для недавнего крепостного крестьянина это было просто невозможно. Князь был далек от того, чтобы считать, что это берет свое благородная кровь. После размышлений он пришел к выводу, что, скорее всего, здесь сыграло роль то, что его сын практически не помнил своей жизни до выздоровления, и тяжелая крестьянская жизнь просто не успела изменить его изначальный характер.

«И очень хорошо, – думал он, – не хватало еще, чтобы Шеховской кого-то боялся».

После обеда в скором времени явился портной, который снял все мерки и, узнав о аудиенции у императора, поспешил сообщить, что все будет сделано так, что государь останется доволен видом молодого князя.

Николка же тем временем у себя в комнате сидел и зачитывался учебником математики Фусса. С недавних пор математика его очаровала, магия цифр – это было что-то. Он с удовольствием помогал управляющему Вершинина в его подсчетах. Тем более что он не нуждался в бумаге и счетах, чтобы записывать свои вычисления. Все цифры аккуратными рядами становились в правильном порядке в его голове, и через мгновение выдавался правильный результат. Откуда у князя появился такой труд Фусса, как «Начальные основания чистой математики», его не интересовало. Он сидел, уставясь в учебник, и только одна за одной шелестел страницами, укладывая их в своей памяти. Темп чтения лишь немного снизился, когда он добрался до третьей части руководства, где описывались основания дифференциального и интегрального исчисления.