Алмазная колесница - Борис Акунин (2012)

В круге света появился – точнее, в него вполз кто-то, стоящий на четвереньках. Было видно узкие плечи, блестящие черные волосы, белую полоску крахмального воротничка. Европеец?

Титулярный советник подтянулся выше, чтобы поставить на подоконник колено. Еще чуть-чуть, и щель будет достаточно широка, чтобы в нее пролезть.

Но здесь проклятая створка все-таки скрипнула.

В тот же миг свет погас. Фандорин, уже не осторожничая, толкнул окно и спрыгнул на пол, однако дальше двигаться не мог, ибо не видел ни зги. Выставил вперед руку с «герсталем», напряженно вслушался – не подкрадывается ли невидимый противник.

Невидимый-то невидимый, но отнюдь не загадочный. В краткое мгновение перед тем, как погас фонарь, скрюченный обернулся, и Эраст Петрович отчетливо разглядел набриллиантиненный пробор, худое горбоносое личико и даже белый цветок в бутоньерке.

Его сиятельство князь Онокодзи, великосветский шпион, собственной персоной.

Предосторожности, кажется, были излишни. Нападать на титулярного советника японский денди не собирался. Судя по абсолютному беззвучию, царившему в кабинете, князя уже и след простыл. Но это теперь было неважно.

Фандорин спрятал револьвер в кобуру и отправился разыскивать лестницу на второй этаж.

Выслушав вице-консула, Цурумаки почесал переносицу. Судя по гримасе, сенсационное известие его не столько поразило, сколько озадачило. Он выругался по-японски и стал жаловаться:

– Ох уж эти аристократы… Живет под моей крышей, занимает целый флигель, плачу ему пенсию пять тысяч в месяц, а всё мало. Да знаю я, знаю, что он секретами и сплетнями приторговывает. Сам иногда пользуюсь, за отдельную плату. Но это уже слишком. Видно, князек совсем в долгах увяз. Ах! – скорбно вздохнул толстяк. – Не будь моим ондзином его покойный отец, выгнал бы к черту. Это ведь он к моему сейфу подбирается.

Эраст Петрович был поражен такой флегматичностью.

– Меня восхищает, как японцы относятся к долгу благодарности, но, по-моему, всему есть свои г-границы.

– Ничего, – махнул Дон своей вересковой трубкой. – Сейф ему всё равно не открыть. Для этого ключ нужен, а ключик вот он, всегда при мне.

Он достал из-за ворота рубашки цепочку, на которой висела маленькая золотая роза с шипастым стебельком.

– Красивая вещица? Берешь за бутончик, вставляешь, шипы попадают в бороздки… Вот он, волшебный сезам к моей пещерке Аладдина.

Цурумаки поцеловал ключик и засунул его обратно.

– Не царапают? – спросил Фандорин. – Я про шипы.

– Царапают, еще как. Но это боль такого свойства, что от нее лишь слаще живется, – подмигнул миллионщик. – Напоминает о блестящих камушках, о золотых слиточках. Можно и потерпеть.

– Вы держите золото и драгоценности дома? Но зачем? Ведь есть б-банковские хранилища.

Хозяин заулыбался, на круглых щеках появились ямочки.

– Знаю. У меня и собственный банк есть. С отличными бронированными подвалами. Но мы, пауки-кровососы, предпочитаем не выпускать добычу из своей паутины. Всего наилучшего, Фандорин-сан. Спасибо за любопытную информацию.

Титулярный советник откланялся, чувствуя себя несколько уязвленным: хотел быть спасителем, а вместо этого угодил всего лишь в информаторы. Но вышел наружу, посмотрел в сторону павильона, парившего над черной гладью пруда, и ощутил такой острый, такой всеохватный прилив счастья, что ерундовое огорчение немедленно забылось.

Однако «Натянутая тетива» звенела не только блаженством, и не все пущенные ею стрелы устремлялись в звездное небо. Некая мучительная нотка, некая ядовитая игла отравляла счастье Эраста Петровича. Ночью ему было не до страданий, потому что любовь живет только тем, что здесь и сейчас, но вдали от О-Юми, в одиночестве, Фандорин думал лишь об одном.