Алмазная колесница - Борис Акунин (2012)

– Козырь не из сильных, – пожал плечами Всеволод Витальевич. – Да и как его использовать?

Потирая висок, Эраст Петрович негромко сказал:

– Есть один способ. Конечно, очень рискованный, но я бы п-попробовал…

– Ничего не хочу знать! – быстро перебил капитан-лейтенант и даже сделал вид, что зажимает уши. – Никаких деталей. Сами заварили кашу – сами расхлебывайте. Терять вам и вправду нечего. Всё, что могу сделать, – задержать свой рапорт на двадцать четыре часа. Но знайте, Фандорин: эту бумагу я направлю не нашему добрейшему посланнику, а прямиком в Санкт-Петербург. Итак, господа консулы, у вас ровно сутки. Или вы предъявляете мне фигуранта, на которого можно свалить вину за всё произошедшее, или – не обессудьте. – Мстислав Николаевич подержал внушительную паузу и закончил, уже обращаясь непосредственно к Фандорину. – Только запомните: никаких поединков с Булкоксом!

– Да как я могу отказаться! Это же б-бесчестье!

– Даже не знаю, что будет большей катастрофой при теперешней накаленности русско-британских отношений: если вы убьете Булкокса или если он вас. – Мстислав Николаевич призадумался, но развел руками. – Нет, это исключено. Когда на карту поставлена честь страны, Фандорин, нужно уметь поступаться личной честью.

Титулярный советник посмотрел на агента исподлобья:

– Личной честью, капитан-лейтенант, нельзя поступаться никогда и ни по каким резонам.

И снова, встретив отпор, Бухарцев сменил тон – оставил пафос, перешел к задушевности:

– Ах, бросьте, Эраст Петрович. Что наши мелкие самолюбия и амбиции перед лицом Истории? А ведь мы с вами тут именно ею, матушкой, и занимаемся. Стоим на передовой позиции всей европейской культуры. Да-да, не удивляйтесь. Я много об этом в последнее время размышляю. Вот я давеча с вами, Всеволод Витальевич, спорил, насмехался над японской военной угрозой. Но после подумал хорошенько и признаю: правы вы, тысячу раз правы. Только надобно шире смотреть. Не в маленькой Японии дело. Скоро на Европу двинется новый Чингис-хан. Шевелится, готовясь пробудиться, гигантский Китай. Когда сия желтая волна поднимется, ее гребень достигнет небес, увлечет за собою всякие там Кореи и Монголии, а на самой его пенной верхушке окажется задиристая островная империя с ее хищным дворянством и алчной нуворишеской буржуазией! – В голосе Мстислава Николаевича зазвенели пророческие нотки, взгляд загорелся огнем – должно быть, капитан-лейтенант уже представлял, как будет произносить эту речь перед высшими мужами империи. – Новый Монголизм или Желтая Опасность – вот как я это назову. Миллионы и миллионы свирепых, узкоглазых, кривоногих, желтолицых обрушатся несокрушимой волной на мирные просторы Старого Света. И на пути этого китайского исполина с японской головой снова, как во времена гуннов и татар, окажемся мы, славяне… Вот о чем нужно думать, Эраст Петрович, а не о собственном гоноре.

На этой во всех отношениях достойной реплике, произнесенной с превосходной товарищеской укоризной, капитан-лейтенант удалился. Более не произнес ни слова, чтобы не портить эффекта. Просто встал, по-военному кивнул, произнес одно-единственное слово («Господа») и прошествовал к двери.

Нет ли капитан-лейтенанта Бухарцева среди этих морских офицеров?

Доронин встал, но с места не двинулся.

– Сирота проводит, – сказал он негромко.

А чуть погодя, когда агент уже был за воротами, с чувством прибавил: