Тень ночи - Дебора Харкнесс (2018)

В понедельник мы с Энни, как всегда, отправились к Мэри. Я внимательно наблюдала за тем, что нас окружало. Если в первые дни нашего появления в Лондоне мной двигало любопытство, сейчас меня занимали не особенности жизни Елизаветинской эпохи. Нет ли за нами слежки? Не идет ли кто по пятам? Энни шла рядом со мной. Позади шел Пьер, крепко держа Джека за руку. На собственном печальном опыте мы убедились: только так можно удержать мальчишку от «сорочьей привычки», как называл ее Хэнкок. Но невзирая на все наши усилия, Джек продолжал воровать по мелочам. Стремясь отучить его от воровства, Мэтью придумал новый ритуал. Каждый вечер, перед сном, Джек был обязан вывернуть карманы и объяснить, откуда у него появилась та или иная блестящая вещица. Он послушно выворачивал карманы, а воровство продолжалось.

При таких шаловливых ручонках вести Джека в дом графини Пемброк, где столько соблазнов, было опасно. Я поручила его заботам Пьера, а мы с Энни отправились дальше. Девчонка даже просияла, предвкушая несколько часов задушевной болтовни с Джоан и передышки от каверз Джека.

– Диана! – обрадовалась Мэри, когда я переступила порог ее лаборатории.

Сколько бы раз я сюда ни приходила, меня снова и снова завораживали фрески, посвященные изготовлению философского камня.

– Входите. Я сейчас кое-что вам покажу.

– Наверное, ваш сюрприз?

Мэри неоднократно намекала, что вскоре порадует меня показом своих алхимических успехов.

– Да, – ответила графиня, беря записную книжку. – Сегодня восемнадцатое января. Эту работу я начала девятого декабря. Она заняла ровно сорок дней, как и обещали мудрецы.

Число 40 в алхимии считалось знаменательным. В течение этих дней Мэри могла производить любое количество экспериментов, но на сороковой день она должна была достичь определенного результата. Я заглянула в ее «лабораторный журнал», пытаясь понять, чем же она занималась в течение этих неполных шести недель. Я научилась разбирать почерк Мэри и знала символы, которыми она обозначала металлы и вещества. Если я не ошиблась в чтении, графиня начала процесс с растворения унции серебра в aqua fortis – «сильной воде» алхимиков, которую в мое время называли азотной кислотой. К ней Мэри добавила дистиллированной воды.

– А этот знак обозначает у вас ртуть? – спросила я, указывала на незнакомый мне символ.

– Да, но только чистейшую ртуть, которую я получаю из Германии.

Лаборатория была любимым детищем Мэри, на которое она не жалела денег, заказывая лучшее оборудование и химикалии. Она показала мне еще один пример ее приверженности качеству за любую цену: большой стеклянный сосуд. Сосуд имел не только совершенную форму, но и хрустальную прозрачность. Следовательно, его привезли из Венеции. Английское стекло, изготавливаемое в Сассексе, изобиловало крошечными пузырьками и не везде было достаточно прозрачным. Графиня Пемброк предпочитала венецианскую лабораторную посуду, благо могла себе это позволить.

Когда я увидела то, что находилось внутри сосуда, невидимая рука коснулась моих плеч, словно призывая быть осторожной.

Из маленького семечка на дне сосуда вырастало серебристое деревце. От его ствола во все стороны расходились ветки, достигая верхней части сосуда, имевшего форму большой колбы. Крошечные бусинки на концах ветвей символизировали плоды, словно дерево это было плодоносным и сейчас настало время сбора его даров.

– Arbor Dianae[68], – с гордостью пояснила Мэри. – Кажется, сам Бог вдохновил меня сотворить это дерево, дабы порадовать вас. Я и раньше пыталась его вырастить, но оно никогда не давало корней. Всякий увидевший его уже не сможет сомневаться в силе алхимического искусства.