Нож - Ю. Несбё (2019)

– Подробнее о каштановых волосах? – улыбнулся Руар Бор. И когда улыбка достигла его темно-серых глаз, врачу показалось, что видневшаяся в них затаенная боль только усилила ее: так солнце светит особенно ярко у самого края облака. – Да, эти ребята хорошо умеют отправлять пули в череп противника с расстояния метров в двести. Но на контрольно-пропускном пункте их можно узнать по каштановым волосам и еще по тому, что они очень милые. До смерти напуганные и при этом милые. Такая у них работа. Не стрелять во врагов, как их учили, а совсем наоборот – делать последнее из того, что они могли предположить, когда записывались в армию и проходили через ад усиленной военной подготовки, чтобы попасть в спецназ. Только представьте: их обязанности заключались в том, чтобы улыбаться и быть милыми по отношению к гражданским лицам, проходящим через КПП, который смертники дважды на протяжении последнего года разносили в клочья. Завоевывать сердца – так это называлось.

– Завоевали?

– Ни одного, – ответил Руар Бор.

В качестве специалиста по посттравматическому стрессовому расстройству Мадсен стал этаким Доктором Афганистан, психотерапевтом, о котором слышали и к которому обращались военнослужащие, вернувшиеся из зоны боевых действий. Но хотя со временем Мадсен узнал довольно много о буднях и о чувствах этих людей, однако опыт подсказывал ему, что лучше всего вести себя как ничего не ведающий человек. Задавать вопросы, как будто он совершенно не в курсе. Позволить пациентам «разогреться», говоря о конкретных простых вещах. Зачастую бедняги и сами не осознавали, где находятся источники их боли: иногда они обнаруживались в таких вещах, которые казались пациентам незначительными или даже забавными, в том, через что в другой ситуации они легко перескочили бы, что подсознание старательно пыталось скрыть, защитить от прикосновений. Сейчас Бор все еще находился на стадии «разогрева».

– Неужели ни одного сердца? – спросил Мадсен.

– Ни один из тех, кто служит в Афганистане, на самом деле не знает, зачем там нужны Международные силы содействия безопасности. Полагаю, даже командование МССБ этого толком не представляет. Но никто не верит, что МССБ находятся там исключительно для того, чтобы нести демократию и счастье стране, в которой не понимают саму концепцию демократии и не интересуются ее ценностями. Афганцы поддакивают нам, пока мы помогаем им с питьевой водой, продуктами и разминированием. А со всем остальным мы можем убираться к чертям собачьим. И я говорю не только о тех местных жителях, которые симпатизируют талибану.

– И зачем же вы туда отправились? – поинтересовался Мадсен.

– Если хочешь продвинуться по службе в армии, надо пройти через МССБ.

– А вы хотели продвинуться?

– Другого пути нет. Остановишься – умрешь. Армия готовит медленную, мучительную и унизительную смерть для тех, кому кажется, что можно не стремиться вперед и вверх.

– Расскажите о Кабуле.

– Кабул. – Бор выпрямился. – Бездомные собаки.

– Бездомные собаки?

– Они повсюду. Собаки без хозяев.

– В буквальном смысле, не…

Бор улыбнулся и отрицательно помотал головой. На этот раз солнца в его глазах не было.

– У афганцев вообще слишком много хозяев. Бездомные собаки там живут за счет помоек. Мусора у них много. Пахнет выхлопными газами. И горелым. В Афганистане жгут все подряд, чтобы только получить тепло. Мусор, нефть. Дрова. Кстати, в Кабуле бывает снег. Но какой-то странный, серого цвета. Конечно, там есть несколько красивых зданий. Президентский дворец. Пятизвездочный отель «Серена». Сады Бабура тоже очень красивые. Но когда ты ездишь по городу на машине, то видишь обшарпанные простые домишки, одноэтажные или двухэтажные, а также магазинчики, где торгуют всякой всячиной. Или русскую архитектуру самого депрессивного периода. – Бор покачал головой. – Я видел фотографии Кабула до советского вторжения. Кабул и правда когда-то был прекрасным.