Нож - Ю. Несбё (2019)

– Когда Руар вернулся домой из Ирака, было еще хуже, тогда ему от бессонницы прописали рогипнол. За две недели у него сформировалась зависимость, и начались провалы в памяти. И теперь муж отказывается от любых лекарств. Он надевает военную форму и заявляет, что ему необходимо произвести рекогносцировку, дежурить и охранять. Он говорит, что просто бродит, как во время ночного патрулирования, но делает это незаметно. Это ведь типично для людей с посттравматическим стрессовым расстройством – они все время испытывают страх. Потом он, как правило, возвращается домой, спит пару часов и идет на службу.

– И ему удается скрывать это на работе?

– Мы видим то, что хотим видеть. А у Руара всегда хорошо получалось производить желаемое впечатление. Он умеет внушить людям доверие.

– И вы тоже?

Пиа вздохнула:

– Мой муж неплохой человек. Но он слишком многое пережил.

– Скажите, а он берет с собой оружие на эти ночные патрулирования?

– Этого я не знаю. Руар уходит после того, как я ложусь.

– Вам известно, где он был в ночь убийства?

– Я спросила его об этом, после того как вы спросили меня. Он сказал, что спал в бывшей комнате Юны.

– Но вы ему не поверили.

– Почему вы так считаете?

– В противном случае вы бы рассказали полиции, что он ночевал в другой комнате. Вы солгали, потому что думали, будто у нас есть на вашего мужа что-то еще, из-за чего ему требуется алиби более надежное, чем правда.

– Вы же не хотите сказать, что серьезно подозреваете Руара в убийстве, Холе?

Харри смотрел на пару лебедей, плывущую в их сторону. Он заметил отблеск света с другой стороны шоссе. Наверное, кто-то открыл окно.

– Посттравматическое расстройство, – произнес Харри. – А что за травма у вашего супруга?

Она вздохнула:

– Я не знаю. Всё вместе. Кризис среднего возраста. Ирак. Афганистан. Но ясное дело, когда Руар вернулся домой из последней командировки и заявил, что уволился из армии, я поняла: что-то случилось. Он очень изменился. Закрылся. Я долго его доставала своими расспросами, и в конце концов он неохотно признался, что кого-то убил в Афганистане. Хотя, разумеется, они находятся там как раз для этого, однако все случившееся оказало на мужа такое сильное воздействие, что он отказался говорить на эту тему. Но во всяком случае, он продолжал жить.

– А сейчас это не так?

Пиа посмотрела на него взглядом потерпевшего кораблекрушение. И Харри понял, почему она так легко открылась ему, чужаку. «Только не в нашем районе». Она хотела излить душу, она отчаянно стремилась к этому, но до сих пор не находила человека, с которым можно поговорить.

– После того как Ракель Фёуке… как ваша жена умерла, Руар совершенно сломался. Он… он больше не продолжает жить, нет.

Снова отблеск. И внезапно Харри понял, что этот отблеск – приблизительно из того места, где располагается вилла Боров. Харри замер. Краем глаза он что-то заметил на белой спинке скамейки между ними, что-то дрожащее, перемещающееся, исчезающее, как красное насекомое, быстрое и беззвучное. Но в марте здесь не бывает насекомых.

Харри молниеносно нагнулся вперед, уперся каблуками в землю, оттолкнулся и откинулся на спинку скамейки. Пиа Бор закричала, когда скамейка перевернулась и они упали. Харри схватил женщину и потащил ее в сточную канаву позади скамейки. Потом он пополз, извиваясь, по грязи, Пиа следовала за ним. Он остановился, посмотрел на район за шоссе и увидел, что между ними и тем местом, откуда исходил отблеск, оказалась ива. На дорожке неподалеку остановился какой-то мужчина в толстовке с капюшоном, гулявший с ротвейлером. Казалось, он размышляет, стоит ли ему вмешаться в происходящее.

– Полиция! – прокричал Харри. – Немедленно уходите оттуда! Здесь работает снайпер!

Харри увидел, как пожилая женщина развернулась и поспешила прочь, но хозяин ротвейлера продолжал стоять.