Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

Вылезли из балки, пригнувшись взбежали на небольшой холм.

– Спрячься за б-бабу. И не высовывайся.

Но Мона, конечно, высунулась.

По полю, растянувшись в цепь, бежали люди. Они казались смешными коротышками, потому что их по пояс закрывала трава.

– Совсем как тогда, – сказала Мона.

– Когда «тогда»?

– Когда вы с мамой убегали от башибузуков. Помнишь Варю Суворову? Я ее дочь.

Трудно было придумать более эффектный момент для этого эффектного объявления.

У Эраста черные брови выгнулись идеальными дугами, но челюсть отвисла довольно неэлегантно.

– Что? – пролепетал он. – Этого не может б-быть.

– От нашей семьи не уйдешь, – засмеялась Мона, очень довольная. – У нас длинные руки. И ноги… Ой!

Это от каменного бедра бабы с противным звуком отрикошетила пуля.

Эраст пригнул Мону к самой земле. Он тряс головой, не мог опомниться.

– Ты – д-дочь Варвары Андреевны? Но… так не б-бывает!

Моне ужасно нравилось, что он растерялся и лепечет. Свист пуль только прибавлял сцене остроты.

– Ах, как некстати эти б-болваны! – сердито обернулся он на пальбу.

– Мама рассказывала, как турки скакали, а ты целился из ружья. Правда, у нас то же самое?

– Сейчас лучше. Башибузуков было больше, а мой «винчестер» оказался не заряжен. Этих всего десяток, и в «манлихере», – он передернул затвор, – полный м-магазин. Очень прошу, не высовывайся.

А сам высунулся. На секунду. Приложился, выстрелил – спрятался обратно.

На поле заорали. Мона выглянула снизу.

Один бандит вертелся на месте, держась за плечо.

Над головой снова грянул выстрел.

Второй выронил винтовку, покачнулся, тоже схватился за плечо.

Остальные спрятались в траве.

Эраст ждал, слегка поводя стволом.

Выстрел!

– Ааа!!! – завопил бас. Сорвался, побежал прочь человек – и опять зажимал плечо.

– Ты попадаешь им в одно и то же место, – сообщила Мона.

– Когда началась гражданская война, я решил придерживаться твердого принципа: если уж убивать, то лишь очевидно плохих людей. Вроде плотовщика Стася. Про этих я ничего не знаю. Хватит ранения. Отличная возможность полежать в п-покое и задуматься о своей жизни.

Он был сейчас так прекрасен со своими дурацкими принципами, что Мона не сдержалась. Вскочила на ноги, обняла его, стала целовать.

– Я тебя ужасно, просто невыносимо люблю!

– Погоди… – сказал он. – Право, не сейчас… Из-за тебя я упустил, куда делся крайний справа. В кубанке, с маузером… Что если он подбирается с фланга, где нас не прикрывает баба?

– Я защищу тебя лучше всякой каменной бабы. Я сама – каменная баба, – страстно шептала Мона.

Прижала Эраста к себе изо всех сил. И вдруг, случайно посмотрев поверх его плеча, увидела над травой голову в плоской кубанской папахе и тонкий ствол.

С силой, которую она в себе не подозревала, Мона развернула Эраста, поменялась с ним местами.

Что-то хрустко стукнуло ей по лопатке, словно молотком или палкой.

– Ми…лый, – пролепетала Мона в стремительно густеющую темноту.

И прекрасное мгновение остановилось.

Белая правда

Тяжело с кретинами

На Купеческом спуске Алексей остановился перед зеркальной витриной нового кафе «Норд» вроде как поправить фуражку, а на самом деле проверить, нет ли «хвоста». Следить вроде было некому и не с чего, но, как говорится, залог здоровья – профилактика заболеваний. Отправляясь на явку, Романов всегда соблюдал правила: никогда не доезжал прямо до места на извозчике и периодически проверял, «не запылилась ли спина» (так называлось это на профессиональном жаргоне).