Не прощаюсь - Борис Акунин (2018)

– Данные о «Союзе защиты Родины» поступают отовсюду. Не только в Москве, а в Калуге, Ярославле, Туле берем всякую контрреволюционную шантрапу – кто наболтает лишнего, кто сдуру попадется. И всякий раз нитка обрывается. Это значит, что у «Союза» все больше и больше филиалов. А сколько городов, про которые мы ничего не знаем? На ящике с динамитом сидим, Леша. Надо запал поскорее выдернуть, а он в Москве. Так что давай, дорабатывай Гущина.

Романов потянулся, откинувшись на мягком сиденье. От Мурома до самой Москвы он дрых и толком еще не проснулся.

– Ничего, время до 1 июня еще есть. – Зевнул. – Суетиться незачем. Хуже всего, если они почуют слежку. Тогда могут ударить раньше времени, а дальше по городам сдетонирует само. Не гони, Орлов. Хороший жокей скакуна перед стартом не нервирует. Я сейчас заеду домой, приму горячую ванну, попью чайку, а потом выйду на ипподром и добуду тебе приз.

Орлов малость успокоился.

– Это хорошо, что ты такой веселый. Веселые бывают двух сортов – умные и дураки. Знаешь, как отличить первых от вторых?

– Как? – улыбнулся Алексей.

– Умные ездят на авто, а дураки топают на своих двоих. Выметайся из машины.

Само собой. Не на чекистском же «паккарде» было катить в Трубниковский переулок.

– Минутку, Веня! Надену халат! – крикнула откуда-то из глубины квартиры Зинаида Андреевна, когда Романов позвонил условленным образом.

Звякнула цепочка.

Голова хозяйки была обмотана полотенцем. В голосе то ли испуг, то ли растерянность.

– Вы?!

Алексей не удержал взгляда, который сам собой скользнул книзу, туда, где в разрезе халата на розовой коже поблескивали капельки. Смутился, опустил глаза совсем к полу, но там под халатом белели ноги. Пришлось все-таки поднять голову. Пахло свежевымытыми женскими волосами и еще чем-то сладким, от чего сбилось дыхание.

– Вот, вернулся… – сказал он, не придумав ничего более складного.

За всё время после того, первого разговора они с хозяйкой ни разу не оказывались в такой близости друг от друга. Казалось, Грузинцева избегает постояльца. Должно быть, чувствовала, что ему с ней неловко. Правда, Романов почти не бывал в квартире, целыми днями пропадал, гоняясь за своим белым бычком. Возвращался – в кабинете на столе ждал накрытый салфеткой ужин. Утром, как рано бы ни встал, из гостиной несся стук печатной машинки. Завтракал на кухне один или, если не повезет, с юнкером. Находиться рядом с мальчишкой, судьба которого была предрешена, Романову тоже не нравилось, но Веня, в отличие от сестры, чуткостью не отличался и, наоборот, ужасно радовался, если они оказывались за столом вместе. Сразу начинал делиться событиями своей увлекательной подпольной жизни. Его наконец приняли в «тройку» полноправным членом! Ему дали очень важное задание, сугубо секретное, но господину штабс-капитану рассказать можно! Он ездил за город, на стрельбище, и выбил сорок два очка из пятидесяти!

В общем, юнкер сильно портил настроение. Зато когда Алексей сталкивался с Зинаидой Андреевной, разговор бывал недлинный: здравствуйте – мне так неудобно, что вы стираете мои вещи – ну что вы, я привыкла – возьмите продуктовые карточки на неделю – право, не нужно, у нас всего достаточно – вот и вся беседа.

Тем удивительней была пауза, повисшая между ними сейчас. Зинаида Андреевна стояла, заслонив собою дверной проем, смотрела ему прямо в глаза, ее приоткрытые губы подрагивали.

– Я думала, что больше вас не увижу, – сказала она, и голос тоже дрогнул. – Вы вдруг взяли и пропали. Иван Климентьевич перестал появляться. Веня ничего не знает. Я сначала обиделась: как же так, даже не попрощался. Потом вижу – часть вещей осталась. Господи, думаю, с ним что-то случилось! Одиннадцать дней!