Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

Джон, как всегда, точит свой нож, но все же на минуту прерывает свое занятие и говорит:

– Это белка для моего маленького бельчонка. – Энни снова бросается к нему, и он, обняв ее за плечи своей худой рукой и направляя ее ручонку, вручает ей нож и помогает превращать деревяшку в фигурку белки. Ее лицо исполнено торжественной сосредоточенности, она даже кончик языка высунула. И сейчас мне вдруг становится жаль, что я не пригласила Дэниела к нам и не дала ему возможности увидеть Джона таким, каков он на самом деле – обыкновенный подросток, а вовсе не демон, которого все деревенские так боятся.

– Ну и где же эти зубы? – Мать сидит, поджав под себя скрещенные ноги, и что-то лепит из комка глины; на рассыпанной золе полно отпечатков ее босых ног. Я озираюсь в поисках ее дружка-зайца, но ни малейших его следов не обнаруживаю и снова вспоминаю того зайца, который следил за мной, прячась на опушке леса.

Настроение у меня сразу портится; та радость, что пела у меня внутри, словно съеживается и засыхает.

– Никаких зубов там не было.

Мать поворачивается ко мне, в неровном свете очага видна то ее удивленно отвисшая челюсть, то подозрительно прищуренные глаза.

– В таком случае вам придется раздобыть для меня прядь его волос или хотя бы кусочек ткани от его рубашки. – Она опять принимается лепить очередную фигурку. – Ничего, теперь он у меня помучается. Ишь, на мою семью замахнуться вздумал! Вот и расплатится за это.

Отчего-то именно сейчас мне в глаза бросаются щели в нашей полусгнившей двери, сквозные дыры в кровле, сквозь которые частенько просачивается дождь. Этот дом ненадежен; он не дает ощущения защищенности, хотя именно на его защиту я надеялась, когда входила сюда.

Я опускаюсь перед мамой на колени, беру ее за руки, пытаюсь ее остановить.

– Не надо, – говорю я. – Пожалуйста, не колдуй над этой куколкой. Оставь этих Финчей в покое. Зачем нам лишние неприятности?

Она резко отталкивает меня.

– Это они на неприятности нарываются. Если они не хотят, чтобы с ними беда случилась, так пусть не делают пакостей моей семье. – И она упорно продолжает разминать глину.

– Я же совсем не об этом говорю.

Зачерпнув горсть золы из очага, я тонкой струйкой рассыпаю ее вокруг нашей с Энни лежанки. Потом беру колокольчик и звоню в каждом углу вместе с Энни, которая держит меня за руку. Я делаю все, что в моих силах, чтобы обезопасить ее от воздействия злых сил. Хорошо бы еще знать какое-нибудь заклинание, способное защитить ее и от деревенских жителей.

Мыши, вытряхнутые из мешка

Дэниел был настолько измучен событиями минувшей ночи, что у него даже голова кружилась, когда он наконец-то перешагнул порог родного дома. Ему редко доводилось возвращаться так поздно. На кухне было тихо, все аккуратно прибрано, на стене сковороды, начищенные до блеска, в очаге за решеткой светятся угли. В воздухе по-прежнему пахло свежим хлебом, хотя Бетт испекла его еще утром. За столом сидел отец с большой кружкой эля. Он лишь посмотрел на сына, но промолчал. Тот тоже не знал, что сказать.

– Выпить хочешь, сынок? – Отец мотнул головой в сторону своей кружки.

До рассвета было уже рукой подать, а там пора и вставать, доить коров, и выпивать Дэниелу совсем не хотелось. Но еще меньше ему хотелось вести среди ночи какие-то ненужные разговоры. Он все же сказал:

– Да, пожалуй, – и подвинул стул.

Отец налил ему полную кружку, и он, сделав первый большой глоток, стал жадно пить, только сейчас осознав, до чего измучен жаждой, прямо-таки весь иссушен; теперь эта кружка эля казалась ему настоящим спасением.

– Значит, – сказал отец, – кобыла ведет себя хорошо? – Это был сознательный уход в сторону от событий сегодняшней ночи, в которых они оба принимали участие.

– Да, почти совсем освоилась.

Отец постучал ногтем по своей кружке, затем заглянул в нее, словно пытаясь понять, сколько там осталось.