Ведуньи - Элизабет Ли (2021)

– Убирайтесь отсюда, подлые твари! – грозно вопит один торговец, подбегая к нам почти вплотную и наклоняясь так, что чуть не касается моего лица. Я прячу Энни за спину, а он грозит мне кулаком, и я изо всех сил стараюсь держать себя в руках. Только не дрогнуть, только не позволить тому гневу завладеть мною! Ведь тогда сразу станет ясно, что я именно такая, какой они все меня считают. – Прочь, прочь! Нечего вам тут делать с вашим вонючим колдовством!

У торговца за спиной собираются еще люди, бросив свои прилавки и корзины. Осматривают нас с головы до ног, шепчутся, поджимают губы. Куда бы я ни глянула, везде на лицах гнев и презрение. Я покрепче прижимаю к себе Энни, и тут какая-то женщина так толкает меня, что я чуть не падаю.

– Надо было сразу со всеми вами покончить, когда твой братец на Сэма Финча напал! – орет она и, обернувшись, тут же получает поддержку в виде кивков и одобрительных улыбок. – Надо было еще в ту ночь вашу грязную чумную лачугу сжечь дотла, да и вас всех вместе с ней!

От возмущения у меня пропадает голос, и я с ужасом чувствую, что глаза мои наполняются слезами.

– Ничего, будут у нас и другие ночи! – грозит тот торговец.

И я, проглотив застрявший в горле комок, расправляю плечи, выпрямляюсь и заставляю слезы немедленно высохнуть. Нас и раньше обижали деревенские. Нас много раз гнали прочь. Но никогда я не испытывала такого страха, как сейчас. Никогда с таким отчаянием не пыталась отыскать в толпе хоть одно доброе или хотя бы незлобное лицо, хоть одну руку, готовую нас защитить.

Я резко разворачиваюсь и веду Энни прочь. И буквально через несколько шагов натыкаюсь взглядом на Бетт, служанку из фермерского дома. Она, склонившись над целой кучей свежей рыбы, о чем-то спорит с торговкой. А рядом с ней стоит Дэниел.

Вот уж кого я хотела бы здесь встретить в последнюю очередь! Не должен он видеть, как меня унижают!

Я отступаю назад.

– Идем, Энни, – говорю я. Во мне борются два чувства: гордость, потому что именно я стала его избранницей, и ненависть, отвращение ко всему этому миру. И еще – желание действовать, применить свою силу. Мне кажется, что и он этого от меня хочет. Но я заставляю себя уйти, не связываться с ними. – Идем же!

Мы уходим, а толпа молча наблюдает за нами. Я с трудом волоку Энни за собой, но все же успеваю украдкой бросить взгляд туда, где только что стоял Дэниел. Но там его больше нет. Тем более нужно поскорей уходить, пока не случилось еще какой-нибудь беды. И тут Энни притормаживает, тихонько стучит по спине какой-то женщины и просит подать ей грошик.

Женщина резко оборачивается и отшвыривает ее от себя. Энни падает на землю.

– Она ведь тебя не об этом просила! – гневно кричу я, не сумев вовремя остановиться. Я поднимаю сестренку с земли, отряхиваю ее. Она сердито исподлобья смотрит на толкнувшую ее женщину. Это жена деревенского кузнеца; она стоит, сложив на груди руки, рядом с дочерью, и обе такие нарядные, в ярких юбках, и у обеих на лицах такое отвращение, словно мы с Энни и впрямь какие-то подлые твари.

– Пошли прочь! – кричит жена кузнеца. – Здесь не место таким, как вы! Сюда приличные люди приходят, честно свои денежки заработавшие и готовые честно их потратить. – И она снова толкает Энни: – Брысь отсюда!

Энни в ярости топает ногой, и я, ей-богу, с трудом удерживаюсь, чтобы тоже не затопать ногами. Я даже дыхание затаила и тщетно пытаюсь успокоиться.

И тут кузнецова дочка с усмешкой говорит, вроде бы прикрывая рот ладонью, но достаточно громко, чтобы все услышали: