Земля матерей - Лорен Бьюкес (2020)

С веранды домика Коул наблюдает за тем, как горы меняют цвет с темно-персикового на грифельно-синий вместе с угасанием света, привлекающим мошкару исполнять нестройный самоубийственный балет вокруг стеклянного колпака керосиновой лампы. Нужно занести лампу в дом, зашторить окна, полная светомаскировка, как во время Второй мировой войны, и она это сделает. Через минуту. Золотистый «Мерседес» Энджел стоит в конце дорожки, так, чтобы его не было видно со стороны дороги. Не угнанный, а подаренный. Энджел полностью соответствует своему имени[37].

– Отплатишь тем же, – сказала экскурсовод-анархистка, вкладывая Коул в ладонь две сотенных бумажки. – Ну, если сможешь.

Снова в пути. Все населенные пункты, через которые они проезжают, в той или иной степени напоминают города призраков. Но самый жуткий вид у тех, в которых еще остаются жители. Страна женщин. Единственные следы мужчин – мемориалы, встречающиеся повсюду. Цветы, привязанные к основаниям флагштоков, всевозможные настенные рисунки, от героев боевиков до моря мужчин и мальчиков, идущих к просвету в облаках, золотые лучи света зовут их домой, а на одном поле изваяния голых гипсовых мужчин с поднятыми вверх руками, тысячи, словно армия древнегреческих скульптур или превратившихся в пепел жителей Помпей, застывших на месте.

Они научились находить хорошее жилье, и этот домик в лесу на склоне холма как раз такой: двери закрыты, но не заперты, обстановка внутри более или менее нетронутая. Здесь даже есть душ с водой из бака, нагреваемого солнцем, так что они смогли вымыться под едва теплыми струями. Все это настолько соответствовало тому, что требовалось им в настоящий момент, что Коул полчаса ходила на цыпочках с преувеличенной осторожностью, опасаясь ловушки. Сумасшедшие мысли. Но трудно не драматизировать ситуацию, когда вокруг сплошная катастрофа.

Мила склонилась, нахмурившись, над альбомом, болтая ногами на краю полупустого бассейна, покрытого сплошным покрывалом опавших листьев.

– Эй! – окликает ее Коул из шезлонга, в котором она свернулась, накрывшись пледом, с подборкой старых журналов, обнаруженных в ванной. – По-моему, мы ясно договорились: я не буду нырять за твоими шлепанцами, если они свалятся в бассейн.

– Шлепанцы в воде не тонут, – не оборачиваясь, отвечает Мила. – Это же очевидно. К тому же, я их уже снял. – Она до сих пор злится на мать за то, что та забрала ее из Каспроинга.

– Что ты рисуешь? Не хочешь показать мне?

– Я занят.

– Ну покажи! Подойди сюда! – Коул радушно приподнимает плед.

Мила неохотно встает и шлепает своими огромными босыми ногами, за прошедшую неделю они еще больше выросли, Коул готова в этом поклясться, и забирается ей под руку.

– Уф! – жалуется Мила, втыкаясь своим костлявым плечом матери в грудь. Но та рада чувствовать тяжесть ее тела, теплый мальчишеский (это правда) запах его кожи (ее кожи) и масла в ее волосах.

– Это сценарий.

– Фильма?

– Да, когда у меня снова будет телефон, я постараюсь его доснять. Этот фильм про курицу-демона. Но на самом деле она вовсе не чудовище, ее просто никто не понимает, а люди крадут у нее яйца, и это взбесило бы кого угодно.

– Так. А вот здесь она извергает огненное дыхание?

– Точно. Это то место, когда Кукокака узнаёт, что ее заклятые враги, дьявольские дети, собираются захватить курятник, и она пожирает одного из них и забирает себе его способность извергать пламя.

– А как именно ты собираешься обеспечить то, чтобы у курицы из клюва выходил огонь? Это сложные комбинированные съемки. Твой проект получится жутко дорогим.

– Ма-ам, я сниму вживую только фон, а остальное будет анимация. Двумерная. Курицу и дьявольских детей я нарисую сам.

– Талантище. Это у тебя от меня. Я так, к слову.

– Это у меня от себя самого, – радостно острит он. – Ты не смотришь!

– Извини, я смотрела на твое очаровательное лицо. Ты такой красивый, тигренок.