Тайны Полюса - Кристель Дабо (2018)

Свернувшись клубочком в постели, изнемогая от тропической жары, она безуспешно боролась с тоскливым страхом, таким сильным, что он, как это бывало на Аниме, передавался всему окружающему. Москитная сетка вздымалась, точно корабельный парус, вешалки шумно сталкивались и стучали в шкафу, очки прыгали по кровати, словно разъяренный краб, туфли яростно топали по ковру, а жалюзи сотрясались так, что иллюзорный солнечный свет, проникавший в их щели, то вспыхивал, то исчезал.

Офелия долго пыталась заснуть, но стоило ей закрыть глаза, чтобы положить конец этому переполоху, как перед ней всплывало разъяренное лицо Фарука, словно его образ запечатлелся у нее под веками. Она испачкала четыре платка, пока ее нос не перестал кровоточить, а тело все еще сотрясалось от мучительных нервных судорог. Девушка не постигала, отчего эта незамысловатая сказка так поразила Духа Семьи. Когда Фарук объявил, что история о кукле ему не нравится, ей показалось, будто он узнал в марионетках собственных придворных, и это привело его в раздражение. Но теперь ей стало ясно, что она жестоко ошиблась: в ее сказке крылось нечто другое. После злополучного представления Фарук заперся на последнем этаже своей Башни и с тех пор, как выразился его референт, изолировал себя от общества.

Офелия тоже оказалась «изолированной от общества», но по другой причине.

Вплоть до новых распоряжений она была объявлена персоной нон грата.

Ренар полночи провел у телефона, выслушивая и записывая все отмененные приглашения. Что же касается Беренильды, то она сурово, как никогда, разбранила ее, назвав наглой, глупой и неблагодарной девчонкой.

– Если мы лишимся покровительства нашего монсеньора, мы погибнем! – твердила она, прижимая руки к округлившемуся животу.

Офелия снова и снова думала об этих словах, и ей не под силу было утихомирить вещи в комнате. И только увидев, как яростно раскачивается трюмо, она вспомнила, что пропустила назначенную встречу с Торном.

Девушка вскочила. Из собственного зеркала она прежде уже не раз проходила в зеркало на двери гардеробной интендантства. Офелия погрузила руку в свое отражение и удивилась, не нащупав на другом конце никакой одежды. Это означало, что Торн оставил дверь гардеробной открытой и все еще ждет ее появления, несмотря на поздний час. Поколебавшись, она схватила очки, шагавшие боком, по-крабьи, через кровать, надела домашнее платье и ботинки.

Интендантство всегда было воплощением порядка: идеально ровные ряды папок, запертые на ключ шкафчики, этикетки на каждой дверце. Офелия решила, что ошиблась зеркалом, обнаружив в мигающем свете лампы сотни бумаг, разлетевшихся по комнате, как птички в вольере.

Ледяной вихрь с бешеной силой врывался в помещение через круглое слуховое оконце; это был настоящий ветер, а не тот иллюзорный теплый бриз, которым Офелия дышала с утра до вечера, и он превратил разбросанные листы в свирепый белый буран. Офелия осторожно переступила порог, боясь растоптать какой-нибудь документ и спрашивая себя, куда девался Торн и зачем он распахнул окно.

Только сделав несколько шагов и услышав хруст стекла под ногами, Офелия поняла, что окно попросту разбито. Но это было ничто по сравнению с тем сюрпризом, который ждал ее дальше, когда она разглядела наконец Торна в самой гуще бумажной метели.

Он целился в нее из пистолета.

Обещания

Офелию так потряс его вид, что она даже не успела испугаться. Торн был неузнаваем. Кровь текла с его лба, из ноздрей, изо рта, словно бесчисленные рукава одной большой реки. Кровь пропитывала волосы, не давала разомкнуть веки, капала с кончика носа и оставляла пурпурные разводы на белой рубашке.

– Ах, это вы, – промолвил Торн, опустив пистолет. – Вам следовало меня предупредить, я уже перестал вас ждать.