Галлюцинации - Оливер Сакс (2014)

Иногда у больной бывают дежавю и жамевю, и это вызывают у нее сильное беспокойство:

«Я помню, что впервые это произошло, когда я однажды посмотрела на здание, мимо которого я проходила сотни раз, и подумала, что мне незнакомы его цвет и форма. Потом я оглянулась и поняла, что это место мне совершенно незнакомо. Я потеряла ориентацию и не знала, куда мне идти. Точно так же я иногда не узнаю свой собственный дом, но при этом я знаю, что я дома. Но я научилась терпению, так как знаю, что это состояние продолжается не более двадцати – тридцати секунд».

Эми подметила, что припадки чаще всего случаются либо при пробуждении, либо при засыпании. Иногда она видит висящих под потолком «голливудских инопланетян». Выглядит все это как неуклюжая попытка снять фильм о пришельцах, которые похожи на пауков в шлемах.

Эми подчеркивает, что эти образы не имеют никакого отношения к тому, что с ней происходит, не вызывают никаких ассоциаций или эмоций. «Они не заставляют меня о чем бы то ни было задуматься, – говорит она. – Они как не имеющие никакого значения сновидения, как случайные, мелькающие образы».

Стивен Л., обаятельный приветливый человек, пришел ко мне на консультацию летом 2007 года. Он принес с собой семнадцать страниц убористого машинописного текста – свою, как он выразился, «нейроисторию», извинившись за такую «графоманию». Стивен рассказал, что его проблемы начались тридцать лет назад, после ДТП, в котором его машину отбросило на обочину, а сам он сильно ударился головой о ветровое стекло. Он получил сотрясение мозга, от которого полностью оправился через несколько дней. Два месяца спустя у больного начались кратковременные эпизоды дежавю: ему начинало казаться, что все, что он переживает, делает, думает и чувствует, он уже когда-то переживал, делал, думал и чувствовал. Поначалу эти эпизоды ему даже нравились, «как легкий бриз, освежающий лицо», но прошло несколько недель и эти приступы стали беспокоить больного по тридцать – сорок раз в день. Однажды, чтобы доказать себе, что эти ощущения не более чем иллюзии, он исполнил перед зеркалом в ванной нечто вроде горской шотландской пляски. Стивен знал, что никогда в жизни не исполнял этот танец, но тем не менее само действие казалось ему до боли знакомым.

Приступы стали не только более частыми – усложнилось и их содержание; дежавю стали лишь началом «каскада», как выразился больной, других переживаний, которые, начавшись, неумолимо развертывались дальше. За приступами уже виденного последовали приступы леденящей или, наоборот, жгучей боли в груди, потом начались нарушения слуха – звуки стали казаться чересчур громкими, реверберирующими, эхом отдававшимися в ушах. Он мог услышать знакомую песню, которая звучала так явно, будто ее исполняли в соседней комнате, причем это было знакомое исполнение. Например, больной мог услышать песню Нила Янга «После золотой лихорадки», как ее пели в прошлом году на концерте в колледже. После этого Стивен ощутил пикантный пряный запах и «соответствующий запаху вкус».

Однажды больному приснилось, что у него началась одна из его аур, и, проснувшись, он понял, что это действительно так. Но на этот раз к обычному каскаду присоединилось нечто вроде раздвоения личности – больному казалось, что он поднялся вверх и смотрит на свое собственное тело как будто из открытого окна в потолке. Это видение было реальным и пугающим. Пугающим было понимание того, что мозг все больше и больше поражается болезнью, а ситуация окончательно выходит из-под контроля.