Галлюцинации - Оливер Сакс (2014)

Это письмо заставило меня вспомнить об арифметическом бреде Владимира Набокова, который он описывает в автобиографии «Память, говори»:

«В детстве я проявлял исключительные способности к математике, которые полностью утратил в пору моей на редкость бездарной юности. Этот дар играл грозную роль в моих борениях с ангиной или скарлатиной, когда беспощадно распухали огромные шары и многозначные цифры у меня в горячечном мозгу. Глуповатый гувернер поторопился объяснить мне логарифмы, а в одном из журналов я прочел о некоем вычислителе-индусе, который ровно в две секунды мог извлечь корень семнадцатой степени из такого, скажем, числа как 3529471145760275132301897342055866171392 (не уверен, что правильно его запомнил; во всяком случае, корень равнялся 212). Вот эти-то монстры и кормились на моем бреду, и единственное, чем можно было помешать им вытеснить меня из меня самого, это вырвать их сердца. Однако они оказывались слишком сильны, и я садился и с усилием составлял путаную фразу, силясь объяснить матери мое состояние. Сквозь бред она узнавала ощущения, известные ей по собственному опыту, и это ее понимание помогало моей разрывающейся вселенной вернуться к Ньютонову образу».

Некоторые люди, например Том В., считают, что галлюцинации и странные мысли, возникающие в бреду, могут дать человеку истинное или ложное впечатление «моментов богатой эмоциональной правды», как это бывает в сновидениях или на фоне приема психоделических препаратов. Люди получают откровения и совершают интеллектуальные прорывы, обнаруживая недостижимые прежде, в нормальном состоянии, истины. В 1858 году Альфред Рассел Уоллес, который до этого провел в путешествиях десять лет, собирая растения и животных и размышляя о проблемах эволюции, пришел к идее естественного отбора в бреду, во время приступа малярии. Письмо Уоллеса Дарвину с изложением теории естественного отбора побудило последнего в следующем году опубликовать книгу «О происхождении видов».

Роберт Хьюз в предисловии к своей книге о Гойе пишет о длительном периоде бреда, пережитого им после тяжелой травмы, полученной в автомобильной аварии. Хьюз находился в коме в течение пяти недель, а всего провел в больнице семь месяцев. В отделении интенсивной терапии он писал:

«Сознание находящегося в отделении реанимации человека подвергается странным аберрациям под воздействием лекарств, ощущения трубки в горле, от вечной суеты, нестерпимо яркого света и невозможности пошевелиться. Все это приводит к долгим повествовательным сновидениям, галлюцинациям и кошмарам. Эти кошмары намного тяжелее обычных сновидений, они страшны своей неизбежностью и неотвратимостью; помимо них на свете не существует ничего, а время безнадежно плутает в их лабиринтах. По большей части героем моих кошмаров был Гойя. Нет, это не был реальный образ реального художника – это были проекции моих страхов. Но именно тогда родилась книга, которую я хотел, но никак не мог написать в течение многих лет до катастрофы».

В этом странном и причудливом бреду, писал Хьюз, преображенный Гойя дразнил и мучил его, заманив в какое-то дьявольское чистилище. В конце концов Хьюзу удалось истолковать «это странное и навязчивое видение»:

«Я надеялся «пленить» Гойю, запереть его в своей книге, но он сам вверг меня в заточение. Мой невежественный восторг загнал меня в ловушку, откуда я не видел выхода. Я не просто не мог работать; мой герой понимал это и истерически радовался моей немощи. Из этого унизительного плена был только один выход – проломить стену узилища. Гойя занял такое важное место в моей жизни, что независимо от того, смог бы я воздать ему должное своей книгой или нет, я не мог отдаться на его милость. Я преодолел писательский ступор, взорвав дом, в коридорах которого находился сам».