Страх - Дэн Гарднер (2020)

В 1983 году фильм «На следующий день» (The Day After), показавший жизнь провинциальной Америки до и после ядерной войны, стал самой обсуждаемой картиной того периода. В 1984 году в свет вышло не менее семи романов на тему ядерной войны. Страх в обществе был почти осязаемым. Он наполнил воображение миллионов людей кошмарами и вывел миллионы протестующих на улицы Европы и США. «Предположим, я выжил, – писал британский новеллист Мартин Эмис. – Предположим, у меня не вытекли глаза и меня не задела взрывная волна из осколков стекла, металла и разных конструкций. Допустим. Я буду обязан (хотя это последнее, что мне будет хотеться сделать) пройти эту бесконечную милю до своего дома, через огненный шторм, остатки воздушного потока, летящего со скоростью тысячи километров в час, через искореженное пространство и распростертые на земле мертвые тела. После этого, если у меня все еще останутся силы, я должен буду найти свою жену и детей и убить их – если, конечно, к тому моменту они будут все еще живы».

В 1985 году в мире начала быстро распространяться информация о новом смертельном вирусе – словно сценария с выжженной планетой было недостаточно. Лекарства от СПИДа не было. Стоит заразиться, и вы обречены на медленную, мучительную смерть. А вероятность заразиться постоянно росла и уже распространялась на людей с гетеросексуальной ориентацией. «СПИД не делает различий по гендерному признаку, – сообщала Опра Уинфри в своем шоу в 1987 году. – На основе результатов исследований сделан прогноз, по которому каждый пятый человек гетеросексуальной ориентации может умереть от СПИДа в течение следующих трех лет. То есть к 1990 году. Каждый пятый». Министр здравоохранения Чарльз Эверетт Куп назвал эту болезнь «самой серьезной угрозой для нации из когда-либо существовавших». Один из членов президентской комиссии по борьбе со СПИДом пошел дальше, объявив СПИД «самой большой угрозой обществу, с которой когда-либо сталкивалась цивилизация, – более серьезной, чем все эпидемии прошлых столетий». Сегодня мы знаем, что ситуация развивалась иначе, но в то время были все основания считать мрачные прогнозы реалистичными. И испытывать очень, очень сильный страх.

Был ли мир в 1985 году намного безопаснее? Томас Фридман считал так в 2003 году, но я склонен полагать, что он стал жертвой когнитивного искажения. Он знал, что холодная война благополучно завершилась и что СПИД не превратился для США в «черную смерть». Поэтому в 2003 году Фридману могло казаться, что подобный исход был более вероятен, чем это казалось в 1985-м{82}.

Я не ставил себе цель критиковать Фридмана. Я лишь хотел показать, что даже авторитетный эксперт в области международных отношений подвержен этой иллюзии. И он не один. В 2005 году в книге Expert Political Judgment («Экспертная политическая оценка») психолог из Калифорнийского университета Филип Тетлок представил результаты своего двадцатилетнего проекта, в ходе которого он отслеживал прогнозы 284 политологов, экономистов, журналистов и других экспертов. Их работа заключалась в том, чтобы «комментировать или предлагать рекомендации относительно политических и экономических тенденций». В общей сложности Тетлок проверил 82 361 прогноз и выяснил, что их точность оказалась настолько низкой, что, если бы выдвигались случайные догадки, результаты были бы лучше. Тетлок также подтвердил эффект, обнаруженный Фишхоффом: когда экспертов спрашивали постфактум, насколько они были уверены в своих прогнозах, они помнили, что были более уверенными и давали более точный прогноз, чем на самом деле. (В отличие от студентов, участвовавших в эксперименте Фишхоффа, когда экспертам указывали на этот эффект, они часто воспринимали это в штыки.)