Там, где раки поют - Делия Оуэнс (2019)

Киа зашла в протоку, страшась на него наткнуться в любую минуту. Приглушив мотор, чтобы не прозевать его катер, свернула в тихую заводь, над которой нависали деревья и кусты. Продвинулась задним ходом поглубже в заросли, раздвигая ветви, и наконец листва и сумерки скрыли ее.

Тяжело дыша, Киа прислушивалась. Вскоре вечернюю тишину прорезал знакомый скрежет двигателя. Киа пригнулась и тут же встревожилась, что из зарослей торчит нос ее лодки. Рев нарастал, и спустя секунды Чезов катер пронесся мимо. Выждав полчаса в темноте, Киа при свете звезд поплыла домой.

Свою постель она вынесла на берег и устроилась рядом с чайками. Те, будто не замечая ее, расправляли крылья, чистили перья, а потом застыли на песке пуховыми комочками. Они тихонько ворковали, пряча головы под крыло, и Киа подобралась к ним поближе. Но даже под тихое курлыканье и шелест крыльев ей не спалось. Почти всю ночь она ворочалась и вскакивала, каждый шорох принимая за звук шагов.

На рассвете поднялась волна, порывистый ветер обжег ей щеки. Киа села. Вокруг прохаживались чайки, расправляли крылья, рылись в песке. Рыжик выпучил глаза, изогнул шею, будто нашел у себя под крылом что-то интересное, и при иных обстоятельствах Киа рассмеялась бы. Но сейчас даже птицы ее не радовали.

Чез не оставит ее в покое. Одно дело жить в одиночестве, но жить в постоянном страхе – это совсем другое.

Киа представила, как шаг за шагом входит в пенное море, погружается в спокойную глубину, где уже нет волн; как колышутся под водой пряди ее волос, будто в бирюзовое море плеснули черной краски; как ее длинные пальцы тянутся к серебристой поверхности. Мечты об освобождении, пусть даже через смерть, всегда ведут к свету. Покой мерцает впереди, до него рукой подать. И вот ее тело идет ко дну, обретает покой в темных глубинах. Вдали от опасностей.

Но смерть нам выбрать не дано.

44

Сокамерник

1970

Киа стояла посреди камеры. Вот она и за решеткой. Если бы все, кого она любила – и Джоди, и Тейт, – ее не покинули, не сидеть бы ей здесь. Не ищи опоры в другом – упадешь.

До того как ее арестовали, ей смутно виделся путь обратно к Тейту. Сердце приоткрылось, любовь мало-помалу пробивалась наружу. Но когда он приходил навестить ее в тюрьме, она отказывалась от свидания, сама не понимая, отчего в тюрьме ее сердце закрылось бесповоротно, почему она отвергает тепло, которым он мог поделиться. Чем она уязвимей, тем меньше доверия людям. Стоя на самой опасной развилке жизни, она обратилась к единственной знакомой опоре – к себе.

Оказавшись за решеткой без права освобождения под залог, она отчетливо как никогда осознала, до чего одинока. Когда шериф напомнил, что у нее есть право на телефонный звонок, ее обожгла мысль: звонить некому. Единственный знакомый ей номер – номер Джоди, но как позвонить брату и сказать, что она в тюрьме и ее обвиняют в убийстве? Как через столько лет обрушить на него свои несчастья? Невозможно.

Все ее бросили, предоставив ей бороться за жизнь и защищаться в одиночку. Вот она и очутилась здесь, совершенно одна.

Снова и снова Киа открывала удивительную книгу о раковинах, подарок Тома Милтона, – самое дорогое, что у нее было. На полу лежали стопкой журналы по биологии – охранник сказал, от Тейта, – но читать было трудно, смысл ускользал. Слова разбегались, приходилось перечитывать снова и снова. Рисунки раковин воспринимать было проще.

По выложенному дешевой плиткой полу застучали шаги, и за решеткой появился Джейкоб, невысокий чернокожий охранник. В руках он держал увесистый сверток.

– Простите за беспокойство, мисс Кларк, к вам пришли. Пойдемте со мной.

– Кто пришел?

– Адвокат ваш, мистер Милтон. – Щелкнул в замке ключ, Джейкоб отворил дверь камеры и протянул Киа сверток: – А это вам Скок просил передать.