Там, где раки поют - Делия Оуэнс (2019)

В тот вечер она не поскупилась, зажгла сразу две свечи и поставила в блюдца на кухонном столе, чтобы получше разглядеть перо фаэтона, передать на бумаге все оттенки белого.

* * *

Больше недели не появлялось на пне новых перышек. Несколько раз на дню приходила Киа на поляну, с опаской глядела, прячась в папоротниках, – и ничего. И однажды, против обыкновения, она весь день просидела в хижине.

Все собиралась фасоль к ужину замочить, но так до самого вечера и не собралась.

Киа прошлась по кухне, порылась в буфете, побарабанила пальцами по столу. Хотела сесть рисовать, но передумала. И опять пошла к пню.

Еще издали разглядела она длинное полосатое рулевое перо дикой индейки. И сразу повеселела. Индейки – ее любимицы. Однажды она видела, как целая дюжина птенцов на ходу забилась к матери под крылья, потом несколько индюшат вывалились и припустили вдогонку.

А около года назад, гуляя в сосновой рощице, Киа услышала гвалт. Дикие индейки – штук пятнадцать, в основном самки – сбились кучей и что-то клевали; Киа показалось – замызганную тряпку. Они топтались, поднимая пыль, и пыльные облачка затянули птиц до самых макушек. Киа подкралась поближе. На земле лежала самка, а собратья по стае клевали и царапали ей шею и голову. Крылья были у нее в колючках, перья торчали в стороны, и взлететь она больше не могла. Джоди когда-то рассказывал, что птица, не похожая на других – обезображенная, раненая, – становится приманкой для хищников, и своя же стая ее убивает: уж лучше так, чем если прилетит орел и кого-то из них утащит.

Крупная самка трепала калеку большими когтистыми лапами, потом пригвоздила к земле, а другая принялась клевать ее в голую шею и голову. Та верещала, глядя дикими глазами на товарок, терзавших ее.

Киа, размахивая руками, выскочила на поляну.

– Эй, вы что? А ну пошли! Кыш!

Индейки разбежались по кустам, хлопая крыльями, а две вспорхнули на дуб. Но Киа опоздала. Индейка неподвижно лежала с открытыми глазами. Из свернутой дряблой шеи текла на землю кровь.

– Кыш, пошли вон! – Киа разогнала последних птиц, те упорхнули прочь – дело сделано. Киа склонилась над мертвой птицей, прикрыла ей глаза листом платана.

В тот вечер, после встречи с индейками, поужинав горбушкой кукурузного хлеба с фасолью, Киа легла в постель на веранде и стала ждать, когда луна посеребрит лагуну. Вдруг из леса донеслись голоса, все ближе и ближе. Возбужденные, писклявые. Не мужские, мальчишеские. Киа вскочила. Дверь в доме всего одна. Скорей отсюда – или они застанут ее здесь, в постели. Бесшумно, точно мышь, шмыгнула она к двери, но тут замерцали свечи, заметались по стенам тени. Поздно.

Все громче голоса:

– Вот и мы, Болотная Девчонка!

– Эй, ты здесь? Мисс Человекообезьяна!

– Покажи зубы! Покажи нам свой кустик!

Раскаты смеха.

Киа нырнула за выступ стены на веранде, а шаги все приближались. Зловеще мерцали огоньки свечей и вдруг погасли, и пятеро мальчишек, лет тринадцати-четырнадцати, бросились через двор к хижине. Молча взбежали на крыльцо, забарабанили в дверь.

Каждый стук как удар в сердце индейки.

Киа, вжавшись в стену, едва не заплакала, но сдержалась, затаила дыхание. Выломать дверь им ничего не стоит, поднажмут – и готово.

Но они соскочили с крыльца и унеслись обратно в чащу, визжа и улюлюкая от радости – мол, не испугались Волчьего племени, Болотной Девчонки, которая не знает, как пишется “кот”! Они скрылись во тьме, спеша в знакомые безопасные места, и долго еще долетали из леса их голоса и смех, мерцали в чаще огоньки свечей. А Киа сидела в мертвой тишине, глядя в темноту. И сгорала от стыда.

С тех пор при каждой встрече с дикими индейками Киа вспоминала тот день, но перу на пне все равно обрадовалась. Значит, игра продолжается.

14

Красные волокна

1969