Там, где раки поют - Делия Оуэнс (2019)

Поначалу Чез приплывал в лагуну Киа каждый день, закончив работу в “Вестерн Авто”, и они отправлялись в дальние протоки с берегами, поросшими дубняком. В субботу с утра Чез взял Киа на вылазку вдоль океанского побережья, где она никогда не бывала – для ее лодки слишком далекое путешествие. Там, вместо знакомых ей плавней с бесконечными камышами, повсюду, куда ни глянь, поблескивала прозрачная вода, а по берегам стояли пронизанные солнцем кипарисовые рощи. Меж водяных лилий и изумрудных, напоенных светом речных трав замерли белоснежные цапли и аисты. Устроившись, будто в креслах, на огромных корнях кипариса, Киа и Чез уплетали бутерброды с острым плавленым сыром и чипсы и улыбались, глядя, как возле их ног плавно скользят по воде гуси.

Как большинство людей, к болоту Чез относился потребительски – дескать, здесь надо рыбачить, ходить на лодке, а то и вовсе его осушить – и дивился, что Киа знает каждый поворот, каждое дерево, каждую корягу. Он посмеивался, видя, как осторожна Киа – чуть что замедляет ход, бесшумно проплывает мимо оленей, боится спугнуть птицу с гнезда. Равнодушный ко всякой живности и раковинам, он только плечами пожимал, когда Киа что-то зарисовывала в блокноте или подбирала перо для своей коллекции.

– Зачем ты рисуешь траву? – спросил он однажды, когда они сидели на кухне.

– Не траву, а ее цветки.

Чез расхохотался.

– У травы цветов не бывает!

– Еще как бывают! Видишь вот эти лепестки? Совсем крохотные, изящные. Каждый вид цветет по-своему.

– Ну и на что тебе это?

– Я веду записи, чтобы больше узнать о болоте.

– Знать о нем нужно одно: где тут рыбные места, а уж это я тебе расскажу, – ответил Чез.

Киа посмеялась, подыгрывая ему, – это было на нее не похоже. Она предавала себя, чтобы не остаться в одиночестве.

* * *

В тот же день, проводив Чеза, Киа отправилась на болото одна, но одинокой себя не чувствовала. Она разогналась чуть сильнее обычного – длинные волосы развеваются по ветру, на губах легкая улыбка. При мысли, что скоро они снова увидятся, будут вместе, у нее будто крылья за спиной вырастали.

И вдруг, огибая островок высокой травы, она увидела Тейта. Он был довольно далеко, ярдах в сорока, и не услышал ее мотора. Киа тут же заглушила мотор и, схватив весло, укрыла лодку в тростнике.

“На каникулы приехал”, – прошептала она. За эти годы Киа видела его несколько раз, но издали. И вот он, тут как тут, непослушные кудри выбились из-под красной кепки, лицо бронзовое от загара.

Тейт в высоких болотных сапогах стоял в лагуне, набирал пробы воды в крохотные склянки. Не в банки из-под варенья, как в детстве, а в пробирки, что позвякивали в специальном ящике. Настоящий ученый, она ему не ровня.

Киа не повернула сразу прочь, какое-то время наблюдала за ним, размышляя о том, что, наверно, ни одна девушка никогда не сможет забыть свою первую любовь. И, протяжно вздохнув, поплыла назад тем же путем.

* * *

На другой день, когда Чез и Киа плыли вдоль берега к северу, за ними увязались дельфины. День был пасмурный, над водой стелился туман, будто щекотал волны. Чез выключил мотор, достал губную гармошку и принялся наигрывать старинную песню “Майкл, к берегу греби”, щемящую, мелодичную, – в 1860-х ее пели рабы, когда шли на веслах к материку с прибрежных островов Южной Каролины. Эту песню напевала Ма, когда мыла полы, и Киа смутно помнила слова. К катеру, будто привлеченные музыкой, подплыли дельфины, уставились любопытными глазами на Киа. Двое прижались к самому борту, и Киа, наклонившись к ним близко-близко, тихо завела песню:

Майкл, к берегу греби, аллилуйя!

Ты, братишка, подсоби, аллилуйя!

Мой отец в краях чужих, аллилуйя!

Майкл, к берегу держи, аллилуйя!

Иордан-река без конца и края,

А на том на берегу – матушка моя родная. Аллилуйя!

Иордан-река, вода ледяная,

Тело холодит, душу согревает. Аллилуйя!