Весь мир театр - Борис Акунин (2009)

— Г-готов. Но сначала мне ответите вы. Я обвиняю вас — или, если быть технически точным, вашего главного помощника — в двух убийствах.

Липков иронически присвистнул.

— Где два, там и третье, — сказал он с угрозой. — Чего мелочиться?

— Погодите. — Царь поднял палец, чтобы Свист не встревал. — С какой стати я стал бы убивать Смарагдова и этого, как его… — Он пощелкал пальцами, будто не мог вспомнить фамилию. — Ну, гусара… Черт, я даже не помню, как его зовут!

— Владимир Лимбах, и вы отлично это знаете. У вас в архиве на него имеется досье с любопытнейшими з-записями. — Фандорин показал на папку. — Давайте с Лимбаха и начнем.

Царьков взял папку, заглянул, подергал себя за эспаньолку.

— У меня в картотеке кого только нет… Что я, обязан помнить всякую мелочь? А, да. Корнет Лимбах. «Сделать предложение». Помню.

— Б-браво. В чем же оно состояло? Чтобы мальчик не докучал госпоже Луатэн своими домогательствами? А мальчик проявил строптивость?

Все больше злясь, Царь швырнул досье обратно на стол.

— Вы вторглись ко мне среди ночи! Устроили балаган со свистом и пальбой! Рылись в моих бумагах и еще смеете требовать от меня объяснений? Мне достаточно щелкнуть пальцами, и вы отправитесь на тот свет.

— Не понимаю, почему вы до сих пор не щелкнули, — заметил Мистер Свист.

— Мне про вас говорили, что вы гений проницательности, — не обращая на него внимания, цедил слова Царь. — А вы просто самоуверенный, надутый идиот. Это же надо — соваться ко мне в Контору! И с такой чепухой! Да будет вам известно, светило сыска, что…

— Убрать пистолет! Буду стрелять! — грянул тут голос из-за спины Липкова.

В дверях, со стороны столовой, возник Жорж Девяткин. Его «наган» целил в Мистера Свиста.

— Эраст Петрович, я поспел вовремя!

— Черт! Кто вас просил вмеши…

Закончить Фандорин не успел. Липков быстро развернулся, вскинул руку с «маузером». Ассистент выстрелил первым, однако бывший полицейский, предвидя это, ловко качнулся в сторону. «Маузер» сухо, куда тише «нагана», крякнул. Раздался металлический звон — пуля ударила в петлю двери, полетели щепки, одна из которых вонзилась Девяткину в щеку.

У Эраста Петровича не осталось выбора. Он схватил из-под листа бумаги свой «браунинг» и, прежде чем Свист успел нажать на спуск еще раз, выстрелил наверняка, в затылок. Превосходно шедшая операция в единый миг обернулась катастрофой…

Убитый наповал, Липков ударился о шкаф и сполз на пол. Пистолет выпал из разжавшихся пальцев.

А господин Царьков проявил нежданную прыть. Он подобрал полы своего шлафрока и с отчаянным криком, разбежавшись, скакнул прямо в окно. Колыхнулись шторы, зазвенели стекла, и властелин московских изысков исчез в ночной тьме. Вместо того чтоб пуститься за ним в погоню, Фандорин бросился к Жоржу.

— Вы не ранены?

— Судьба охраняет художника, — сказал Девяткин, выдергивая из кровоточащей щеки занозу. — Это к вопросу о фатуме…

У Фандорина облегчение немедленно сменилось яростью.

— Зачем вы вернулись?! Вы всё испортили!

— Мои преследователи разбрелись по берегу, и я подумал, что должен убедиться, все ли с вами в порядке. Я не собирался вам мешать… Дверь была нараспашку, крики… Я просто заглянул. Вижу — он в вас целится, сейчас выстрелит. Да что я оправдываюсь! — вспылил и Девяткин. — Я вам жизнь спас, а вы…

Какой смысл был препираться? Эраст Петрович только зубами скрипнул. В конце концов, сам виноват. Знал, кого с собой брал!

Он выбежал на крыльцо, но Царя, конечно, след простыл. Гоняться за ним по темному парку было делом безнадежным.

Вернувшись в кабинет, Фандорин позвонил Субботину домой — слава Богу, по нынешним правилам всякому чиновнику сыскной полиции полагался дома телефонный аппарат. Коротко рассказал о происшедшем. Сергей Никифорович пообещал прислать полицейских из ближайшего участка, Четвертого Мещанского, а также прибыть лично.