Весь мир театр - Борис Акунин (2009)

У Эраста Петровича приподнялась левая бровь, а настроение вдруг улучшилось. Если для мецената здоровье Элизы — всего лишь вопрос «убытков», то… Это совсем другое дело.

— Я сделал это не из-за ваших убытков, — пробормотал Девяткин, но гостя уже знакомили со следующим артистом.

— Костя Ловчилин. Как следует из псевдонима — актер на роли ловчил и плутов, — представил Штерн молодого человека с невероятно живой физиономией. — Играл Труффальдино, Лепорелло, Скапена.

Тот провел рукой по буйным кудрявым волосам, оскалил толстогубый рот и шутовски поклонился:

— К услугам вашего сиятельства.

— Смешное лицо, — одобрительно заметил Шустров. — Я заказывал провести исследование. Публика любит комиков почти так же, как роковых женщин.

— Наше дело лакейское. Кого прикажете, того и сыграем. Угодно роковую женщину? Рад стараться! — по-солдатски отсалютовал Ловчилин и тут же очень похоже изобразил Альтаирскую: затуманил взор, изящно переплел руки и даже полуулыбку воспроизвел.

Все актеры, даже сама Луантэн, засмеялись. Не развеселились только двое: Шустров, который с серьезным видом покивал головой, да Фандорин — ему кривлянье показалось неприятным.

— А вот наша «субретка», Серафимочка Клубникина. Я ее увидел Сюзанной в «Женитьбе Фигаро» и сразу пригласил в труппу.

Хорошенькая пухлая блондинка присела в быстром книксене.

— А правду говорят, что вы холостой? — спросила она — чертики в глазах так и запрыгали.

— Да, но скоро собираюсь жениться, — ровно ответил Шустров, не откликаясь на заигрывание. — Пора уже. Возраст.

Долговязая дама с костлявым лицом, скривив огромный рот, сказала громким сценическим шепотом (как пишут драматурги, «в сторону»):

— Отбой, Сима. Не по наживке рыба.

— Ксантиппа Петровна Лисицкая — «злодейка», — протянул в ее сторону длань режиссер. — Так сказать, лиса-интриганка. Раньше выступала в комическом амплуа, не слишком успешно. Но я открыл ее истинное призвание. Была у меня отменной леди Макбет, и в «Трех сестрах» очень хороша. Ее Наталья заставляет публику прямо-таки кипеть от ненависти.

— Жанр детской сказки тоже очень перспективен, — заметил на это Шустров, следуя какой-то своей внутренней логике. Впрочем, он объяснил: — Снежная королева из вас может получиться. Страшная, малыши плакать будут.

— Мерси, — поблагодарила «злодейка» и церемонно провела рукой по волосам — будто нарочно зачесанным так туго, чтобы выставить несоразмерно большие уши. — Ой, слышите?

Она показала на окно. Там дружно что-то кричали женские голоса. «Сма-ра-гдов! Сма-ра-гдов!», разобрал Эраст Петрович.

Должно быть, поклонницы — надеются, что их идол выглянет в окно.

— Что они кричат? — Лисицкая сделала вид, будто прислушивается. — «Ме-фи-стов»? Ей-богу, «Мефистов»! — И в радостном волнении повернулась к соседу. — Антон Иванович, московская публика оценила ваш талант! Ах, вы фантастически исполнили роль шулера!

Фандорин удивился — ослышаться было невозможно.

Тот, к кому обратилась злодейка-интриганка, носатый брюнет с изломанными кустистыми бровями, сардонически ухмыльнулся.

— Если бы популярность определялась талантом, а не внешностью, — он метнул недобрый взгляд на Смарагдова, — то и меня караулили бы у подъезда. Однако как гениально ни сыграй Яго или Клавдия, цветами не осыпят. Эти удовольствия для бездарей со смазливой мордашкой.

С улыбкой прислушиваясь к крикам, премьер лениво протянул:

— Антон Иваныч, я знаю, вы начинаете входить в роль злодея прямо с утра, но сегодня спектакля нет, так что возвращайтесь в мир пристойных людей. Или это уже невозможно?

— Умоляю, не ссорьтесь! — преувеличенно расстроилась Лисицкая. — Это я виновата! Неправильно расслышала, вот Антоша и обиделся…

— Не расслышали? С вашими-то ушами? — съязвил Смарагдов.

«Злодейка» вспыхнула — стало быть, все-таки страдает из-за некрасивости, определил Эраст Петрович.