С чем вы смешиваете свои краски? - Дмитрий Соловей (2021)

— Наши парни считали, что подражают американской молодёжи, — охотно стал пояснять Алексей, отвечая на мой вопрос. — А во время Всемирного фестиваля неожиданно выяснилось, что тамошняя молодёжь предпочитает скромные хлопчатые штаны синего цвета. Кроме того, ярких оранжевых и прочих расцветок галстуков американцы не носят.

— А эти? — кивнул я на группку стиляг, пристроившихся неподалёку на скамейке.

— Провинциалы, недавно приехавшие в столицу. Их как раз таки можно зарисовать.

Мои наброски Алексей обычно забирал. Трудно сказать, для чего их могли использовать. Это же не фотографии, похожесть довольно условная. Или это меня таким образом ненавязчиво натаскивали на нужную деятельность? В общем, КГБ вёл какие-то свои игры. Меня это несильно волновало, главное, я тренировался в рисунке, повышал свой художественный уровень и не торопился в школу.

Светочка Романова забегала пару раз узнавать о моём самочувствии, я ей показал рентгеновский снимок и наплёл нечто умное. Типа я такой больной, такой больной, что никак не могу в школу ходить! От визитов одноклассников отбрыкался, поведав о специальных дневных процедурах. На самом деле я уже вовсю восстанавливал умение рисовать карандашом. Натурщики у меня были прежние, все опытные и терпеливые.

Олег и Миша всё же пришли проведать. Зверев пересказал то, что я уже знал, и сообщил, что Скворец (в смысле Леночка Скворцова) классная! Он ей по спине портфелем стукнул, а она даже не обиделась. Ого! Неужели первая любовь и первые симпатии намечаются? Не рано ли? Миша был более интеллигентен в своих суждениях и высказываниях по отношению к женскому полу. Деликатно уточнил, не имею ли я виды на Свету? Так-то он с ней по-прежнему сидит за одной партой, но решил узнать моё мнение. Про что именно, я не понял. Миша пояснил, что мама ему сказала, нельзя терять время. Женщины со временем умнеют и шансов с каждым годом становится всё меньше. Нужно столбить заранее ту, что понравилась. Я чуть не ляпнул: «Совет вам да любовь». Вовремя сдержался, вспомнив, что передо мной дети. По поводу того, когда я вернусь в школу, ответил нечто неопределённое, у меня другие планы и заботы.

В четверг первого октября мы поехали знакомиться с директором художественного института и демонстрировать меня в роли юного дарования. Алексей тащил все мои принадлежности: планшет с натянутым ватманом, сумку с красками и папку с акварельными листами. Я шёл налегке, выслушивая последний инструктаж дяди Вовы.

— Саша, ты сам определяешь, что будешь рисовать, — пояснял он. — Не стесняйся, ничего не бойся. Фёдор Александрович в курсе, он будет нас сопровождать.

Модоров Фёдор Александрович, директор института, оказался мужчиной колоритным. И бас имел такой, как у певца. Ни иронии, ни насмешки во взгляде. Мне руку пожал, спросил, в класс рисунка или живописи я хочу идти.

— Рисунок, — попросил я, разглядывая этого дядьку.

Не припомню такого художника, и это притом, что историю искусства советского периода я хорошо изучал. Скорее всего Модоров прославляет в своих работах передовиков, пишет работы с Лениным и коммунистами. Поощряемые в это время картины, на этом творчестве многие поднялись, но так и не остались в памяти потомков.

— Первый курс? — уточнил у меня директор и, получив утвердительный кивок, предложил зайти в класс, где сейчас рисуют натюрморт с капителью.

— Лучше гипсовую голову — попросил я.

Оказалось, есть и такая постановка. В одной из аудиторий рисовали Давида и Антиноя. Студенты разделились на две группы, выбрав на своё усмотрение гипсовую голову. Наше появление вызвало некоторое оживление у присутствующих. Фёдор Александрович кивнул преподавателю и пояснил причину такого паломничества на урок.

— Пусть мальчик выбирает, — не стал возражать преподаватель.

Мой выбор пал на Антиноя. Сколько раз я его в прошлой жизни рисовал, уже и не припомню! И на данный момент мне было проще всего изобразить эту гипсовую голову.