С чем вы смешиваете свои краски? - Дмитрий Соловей (2021)

Пока Фёдор Александрович доводил до сведения студентов, что здесь намечается, я взял стоящие у стены стулья и потащил на выбранное место. Мольберт для меня был слишком большим. Да и не увижу я ничего за спинами студентов. По этой причине нагло расположился впереди всех, поставив один стул как подставку для планшета и сев на второй. Алексей, будто адъютант, отрепетированным жестом протянул мне два карандаша и резинку.

Директор как раз закончил своё выступление, и студенты сосредоточили всё внимание на мне. Те, что рисовали Давида, отвлеклись и столпились позади мольбертов. Мне же на такое обилие зрителей было наплевать. Привык за три года не обращать внимания. Важно сейчас не опозориться. Вообще-то главное не показать, что я где-то учился. Мол, самородок в чистом виде. Потому исключительно тонально-живописный метод. Никакого конструктивного подхода, демонстрации знаний симметрии и тому подобного.

Привычным жестом я начал растирать грифель мягкого карандаша между пальцами. Тишина за спиной стал оглушительной. Все ждали с большим вниманием.

Лёгким движением указательного пальца наметил верхнюю часть головы, затем уровень подбородка. И погнали! В начале работы я немного расфокусировал зрение, чтобы передать исключительно свет и тень. Спустя несколько минут у меня на листе появился узнаваемый силуэт головы Антиноя. Со стороны послышались сдержанные вздохи и замечания. В общем, конкретно этим студентам учебный процесс я немного подпортил. Своими работами они уже не могли заниматься. Сидели, стояли, раскрыв рты, и наблюдали за моими действиями. Какими бы они не были успешными и талантливыми, но это всего лишь первый курс, а я буквально на их глазах творил настоящее чудо!

До конца урока я успел выполнить рисунок неплохого качества. Штриховкой можно ещё доработать, но передо мной стояла иная задача — поразить и удивить. И не студентов, а главу института. Мне необходимо в будущем получить доступ в это заведение и желательно по моим правилам. Удивить и ошеломить получилось. Директор выглядел потрясённым. Одно дело выслушивать пожелание подполковника КГБ, а другое — увидеть своими глазами всё, о чём говорилось.

— Очень неплохо, очень, — поставил моё творение у стены Фёдор Александрович и отошёл на пару шагов. — Сколько Саше лет?

— Восемь лет, — ответил за меня куратор.

— Восемь лет… — продолжал разглядывать рисунок директор. — Чувствуется опытная рука, свой стиль и уверенность в каждом движении.

— Он много рисует. Одну-две работы в день, — просветил Алексей.

— Нашим студентам такое усердие не помешало бы, — вклинился в разговор преподаватель группы.

— Ну что ж, продолжим в классе живописи, — повёл нас на выход Фёдор Александрович.

Насчёт живописи я решил сразу пояснить, что у меня с собой материалы для акварели, но пришёл я сюда учиться работе маслом.

— Будет тебе и масло, — не стал спорить Модоров. — Но хотелось бы посмотреть акварель в твоём исполнении.

После всех проверок нас с Алексеем отправили погулять по корпусу, а дядя Вова остался решать какие-то свои вопросы с директором института. Безусловно он сразу довёл до сведения, что КГБ заинтересовано в моём обучении, но он и что-то ещё собирался обсудить. Как потом оказалось, товарищ подполковник захотел послушать оценку и отзыв Фёдора Александровича.

— Очень тебя хвалил, — расплылся довольной улыбкой комитетчик — Я-то и сам видел, что ты хорошо рисуешь, а тут мнение самого профессора! Собирай свои кисти, краски и что там требуется для вашего «масла».

— Давно всё куплено, — заверил я и продолжил: — Мы с Алексеем посмотрели расписание и поговорили на кафедре живописи. Лучше мне по пятницам приезжать. Я же начну с натюрмортов, а у выбранной группы нет занятий в четверг.

— Пятница так пятница, — покладисто согласился дядя Вова. — До конца октября у тебя освобождение. Как втянешься в учёбу в институте, возобновишь занятия в школе.