Петербургский рубеж - Александр Михайловский, Александр Харников (2014)

Нина Викторовна, немного утомленная ночным путешествием, присела на мягкий диван и, кажется, задремала. Османов и Бесоев, закончив свою работу, попросили дать им сопровождающего и пошли расставлять посты. А я попросил управляющего предоставить нам комнаты для отдыха. Он сказал, что всё уже готово и господа могут отправиться почивать.

Я вошел в небольшую комнату с окнами, выходящими в сад, отдернул штору и посмотрел в окно. В саду было темно и безлюдно. Лишь время от времени по расчищенным от снега аллеям неспешно проходила фигура с винтовкой за спиной, в черной флотской шинели и с башлыком. Это был матрос с «Паллады», который нес караульную службу. Наши бойцы расположились в секретах на крышах дворца и осматривали территорию с помощью приборов ночного видения. Постояв немного у окна и полюбовавшись на сад, я почувствовал, что глаза слипаются. Я подошел к кровати, разделся, лег, точнее погрузился, как в ванну, в толстенную пуховую перину, выключил свет и через мгновение провалился в глубокий сон без сновидений.

27 (14) ФЕВРАЛЯ 1904 ГОДА, УТРО.

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ.

ДВОРЕЦ ВЕЛИКОГО КНЯЗЯ АЛЕКСАНДРА МИХАЙЛОВИЧА, НАБЕРЕЖНАЯ РЕКИ МОЙКИ, 106.

Капитан Александр Васильевич Тамбовцев.

Проснулся я от звука шагов и деликатного покашливания. С трудом оторвав голову от подушки, вылез из-под одеяла и прислушался. За дверью кто-то переминался с ноги на ногу. Быстро одевшись и сполоснув лицо в тазу с чистой водой, стоявшем на табурете в углу комнаты (ночью его не было!), я подошел к двери и рывком открыл ее. За дверью стоял человек в ливрее лакея, похожей на фрак, и с пышными бакенбардами.

— Господин Тамбовцев, — сказал он мне, — ее императорское высочество великая княгиня Ксения Александровна приглашает вас к завтраку. Я провожу вас в столовую.

Я попросил обождать меня немного и, вернувшись в комнату, достал из внутреннего кармана шинели конверт с письмом ее супруга. После чего отправился вслед за лакеем.

В столовой я увидел сидящих рядом за столом Нину Викторовну и женщину лет тридцати. Я сразу же узнал Ксению, сестру Николая II. Внешне она была очень похожа на свою мать, вдовствующую императрицу Марию Федоровну. Впрочем, в ее лице можно было увидеть и черты лица отца, императора Александра III. Может быть, именно поэтому она и была любимицей семьи. Женщины оживленно разговаривали о чем-то своем, о чем могут говорить лишь женщины. Много слов, и все о пустяках. В этом представительницы слабого пола начала XX века ничем не отличались от женщин века двадцать первого.

— Доброе утро, Александр Васильевич, — с очаровательной улыбкой поздоровалась со мной Ксения. — Как вам спалось на новом месте?

— Доброе утро, ваше императорское высочество, — ответил я, — спалось прекрасно. Я вижу, что вы уже успели познакомиться с Ниной Викторовной и нашли с ней общий язык?

— Мы, женщины, всегда поймем друг друга, — кокетливо улыбнулась Ксения. — Вы, наверное, проголодались? Я сейчас прикажу, чтобы подали на стол.

Завтрак был чисто английский: яичница с беконом, тосты и черный чай с джемом. За едой легкий, ни к чему не обязывающий разговор продолжился. Ксения интересовалась тем, как мы путешествовали, какая была погода, и жаловалась на неудобства, которые людям доставляет эта проклятая война.

Когда же завтрак закончился, прислуга убрала со стола и закрыла дверь столовой, Ксения замолчала и вопросительно посмотрела на меня. Я понял ее и, привстав, передал послание супруга. Извинившись, Ксения вскрыла конверт и стала внимательно читать. Прочитав первые несколько строчек, она удивленно посмотрела на меня с Ниной Викторовной, хотела что-то у нас спросить, но, видимо, передумав, продолжила чтение…