Господин Изобретатель. Часть I - Анатолий Подшивалов (2020)

Письмо Лизы оставило у меня сложное впечатление: человек как бы прощался с мирской жизнью и устраивал свои дела, выполняя обязательства перед другими. С другой стороны, между строк сквозила какая-то неуверенность и отчаяние. Когда я поделился мыслями с дедом, он ответил, что Лиза, незадолго до написания этого письма, еще надеялась, что Генрих жив. Потом, когда им передали останки Генриха после окончания следствия, его похоронили на Новодевичьем, отслужили по усопшему рабу Божьему Григорию службу в церкви – Лиза поняла, что мужа у нее больше нет и уверилась в своем решении уйти в монастырь.

Второе письмо было от Дмитрия Ивановича Менделеева, в котором он сообщал, что ознакомился с моей идеей и предложенным способом, из бумаг, которые были доставлены ему от Сергея Семеновича Агеева. Также профессор наслышан об опытах руководимой мной лаборатории с анилиновыми красителями, поэтому был бы рад увидеться со мной. Письмо было датировано 25 июля. Письмо прибыло в Москву обычной почтой, видимо, уже тогда жандармы махнули на меня рукой и решили, что никакого государственного секрета тротил не представляет. Надо выезжать в Петербург немедленно!

Третье письмо было как раз от штабс-капитана Семена Панпушко, преподавателя Михайловской артиллерийской академии и члена Артиллерийского комитета (Арткома). Ему, химику-артиллеристу, занимающемуся взрывчатыми веществами, было поручено провести испытания «Желтого солнечного». Штабс-капитан проинформировал меня о неудачных опытах – взрыва получить вообще не удалось, и просил личной встречи в академии перед написанием Окончательно отчета в Артком. Штабс-капитан сообщил, что встречался с Дмитрием Ивановичем и тот, произведя необходимые анализы, подтвердил, что синтез произведен правильно и полученные ярко-желтые кристаллы являются тринитротолуолом.

В тот же день я посетил дом на Полянке, сейф бы не тронут. К моему сожалению, журнала экспериментов внутри не оказалось: он был либо похищен из лаборатории германским шпионом, либо сгорел при пожаре. В сейфе оказалось почти 7 тысяч рублей: все расходы по работе лаборатории были погашены из тех четырех тысяч, что дед заплатил за изготовление коммерческой партии пурпурной краски. Так что в Купеческий банк я привез обратно практически те же деньги, что взял оттуда почти год назад. После того, как я оставил себе тысячу рублей на расходы, на моем счете опять оказались те же 12 тысяч рублей.

Кроме денег, я прихватил оказавшийся в сейфе револьвер, очень похожий на легендарный Наган. Присмотревшись к клейму, увидел, что это и есть творение братьев-оружейников образца 1886 года, только более ранний вариант, чем предложенный чуть позже русскому правительству – девятимиллиметровый (и как бы не больше калибром, но точно не меньше ПМ), шестизарядный. Смотрелась «машинка» изящно по сравнению с висящим в кабинете на ковре здоровенным и тяжелым револьвером Смит-энд-Вессон времен русско-турецкой войны. Взяв револьвер и две пачки патронов к нему, я подумал, что, раз жандармы сняли мою охрану, надо озаботиться собственной защитой самому, а для ношения револьвера заказать подмышечную кобуру.

Послал Менделееву и Панпушко телеграммы о том, что выезжаю завтра.

Вечером на заднем дворе отстрелял барабан патронов по старой дубовой колоде, когда-то использовавшейся для рубки мяса. Бой револьвера мне понравился, как и у офицерского Нагана позднейшей сборки, спуск крючка можно было провести как после предварительного взведения курка, так и самовзводом. Самовзвод в револьвере тугой и меня всегда умиляли в кино всякие "неуловимые" девушки и гимназисты, лихо палившие (и попадавшие!) с самовзвода. Это оружие для крепкой тренированной мужской руки.

Итак, еду в поезде конца XIX века. По рекомендации деда взял билет в вагон 1 класса:

— Не мелочись, Сашка, — дед пытался дать мне денег на поездку, — ты только из больницы, тебе полежать захочется, дорога-то долгая, а раскладные диваны только в 1 классе.