На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

На снимке, сделанном, очевидно, в пабе, они держались за руки. Лоррейн вся светилась, а Лэйнг сидел с озадаченным видом; глаза щелочками темнели на отечном лице. Можно было подумать, он принимает стероиды. Волосы, похожие на лисью шкуру, не поредели, но в остальном Страйк затруднялся найти черты отлично тренированного молодого боксера, который когда-то укусил его за щеку.

– Сколько времени вы были вместе?

– Десять месяцев. Познакомились вскоре после маминой смерти. Ей было девяносто два – она жила тут, со мной. Я еще и за соседкой ходила, за миссис Уильямс, та до восьмидесяти семи дотянула. Уж в маразме была. Сын у ней в Америке живет. Донни хорошо к ней относился. Лужайку подстригал, еду покупал.

Этот ублюдок знал, с какой стороны заходить, думал Страйк. Для больного, безработного и нищего на тот момент Лэйнга одинокая женщина средних лет, которая умеет готовить, живет в собственном доме и только что унаследовала материнские деньги, была просто подарком судьбы. Чтобы к ней подольститься, достаточно было изобразить сочувствие. Лэйнг умел включать обаяние, когда ему это требовалось.

– Когда мы познакомились, он был еще ничего, – угрюмо проговорила Лоррейн. – Правда, помогать мне особо не мог. У самого проблем куча. Воспаление суставов и все такое. Ему уколы нужны были… Потом начались перепады настроения, но я-то думала, это все из-за болезней. Никто ведь не ждет, что у больного человека вечно будет рот до ушей. Не все же такие, как мама. Она была просто уникум: здоровье ни к черту, а она всегда с улыбкой и… и…

– Я вам достану платочек, – предложила Робин и медленно, чтобы только не потревожить собаку, положившую голову ей на колени, наклонилась к коробке в вязаном чехле.

– Вы заявили о пропаже драгоценностей? – спросил Страйк, когда Лоррейн получила платок и начала утирать лицо между длинными затяжками.

– Нет, – мрачно ответила она. – Зачем? Их бы все равно не нашли.

Робин подумала, что Лоррейн просто не хотела выставлять напоказ свое унижение и потому заслуживала сочувствия.

– А жестокость он не проявлял? – деликатно поинтересовалась Робин.

– Бог с вами, – удивилась Лоррейн. – Не потому ли вы приехали? Он кого-нибудь покалечил?

– Мы не знаем, – сказал Страйк.

– Вряд ли он мог кого-то покалечить, – продолжила она. – Не такой он человек. Я и полицейским так сказала.

– Извините, – вклинилась Робин, поглаживая дремлющую собачонку, – но я так поняла, что вы не заявляли о краже?

– Это потом было, – объяснила Лоррейн. – Через месяц с лишним после его исчезновения. Кто-то вломился к миссис Уильямс, дал ей по голове и ограбил дом. Полицейские у меня дознавались: где Донни? Я говорю: «Он давно тут не живет, выехал». Короче, говорю им, Донни бы на такое не пошел. Он ей всегда помогал. И не стал бы на старуху с кулаками лезть.

Когда-то они держались за руки в пабе. Он подстригал старухину лужайку. Лоррейн отказывалась верить, что Лэйнг – исчадье зла.

– Предполагаю, ваша соседка не смогла описать преступника? – спросил Страйк.

Лоррейн помотала головой:

– Она сюда не вернулась. Умерла в доме сестринского ухода. А в «Нортфилде» теперь семья живет. С тремя малыми детьми. Уж такие шумные, а еще хватает наглости на собаку жаловаться!

Расследование зашло в тупик. Лоррейн не представляла, куда направился Лэйнг. Не могла вспомнить, упоминал ли он какие-нибудь города, кроме Мелроуза; не знала его друзей. Когда до нее дошло, что он исчез с концами, она даже стерла номер его мобильного. Страйк и Робин попросили у нее фотографии Лэйнга, но никакой другой помощи она предложить не смогла.

Собака громко запротестовала, когда Робин вытащила из-под нее свои теплые колени; судя по всем признакам, псина решила выплеснуть свое недовольство на поднявшегося со стула Страйка.

– Уймись, Тиггер, – проворчала Лоррейн, с трудом удерживая на диване рассвирепевшую собаку.