На службе зла - Джоан Роулинг (2016)

За ним захлопнулась дверь. Робин слышала, как по дорожке топают огромные ботинки. Ее душили слезы. Линда и Мэтью выскочили в прихожую, но опоздали: Робин скрылась в спальне, не в силах видеть, как они радуются крушению ее мечты о следственной работе.

56

When life’s scorned and damage done

To avenge, this is the pact.

Blue Öyster Cult. «Vengeance (The Pact)»[96]

В половине пятого утра Страйк открыл глаза после практически бессонной ночи. Язык саднило от того, сколько он выкурил накануне, сидя за пластмассовым кухонным столом, размышляя о крахе бизнеса и о своих перспективах. Мысли о Робин он пресекал. Его неутолимая злость дала тонкую трещину, какая появляется во льду с наступлением оттепели, но холод не отступал. Понятно, что Робин хотела спасти ребенка, – кто же против? Разве не правда, что он, как указала Робин, избил Брокбэнка, посмотрев запись с показаниями Бриттани? Но одно то, что его напарница наплевала на предупреждения Карвера, молчком сунулась куда не следует, да еще приволокла с собой Штыря, в очередной раз повергло Страйка в бешенство. Рука потянулась за сигаретами, но в пачке оказалось пусто.

С трудом встав с кровати, он взял ключи и вышел из квартиры – все в том же итальянском костюме, в котором и прикорнул. Над Черинг-Кросс-роуд занимался рассвет; в его серых лучах и бледных тенях все казалось пыльным и хрупким. На углу Ковент-Гарден он купил сигареты и побрел дальше, затягиваясь и думая о своем.

Битых два часа бесцельно прогуляв по улицам, Страйк определился с дальнейшими действиями. Он направился обратно в агентство, но на Черинг-Кросс-роуд заметил, как официантка в черном платье отпирает двери «Каффе Верньяно 1882», и понял, что смертельно голоден.

В маленькой кофейне пахло теплым деревом и молотым кофе. Страйк с благодарностью присел на жесткий дубовый стул и поймал себя на том, что за истекшие тринадцать часов курил сигареты одну за другой, спал в одежде и не почистил зубы после мяса и вина. Из оконного стекла на него смотрело отражение помятого, неопрятного субъекта. Стараясь не дышать в лицо молоденькой официантке, он заказал панини с ветчиной и сыром, бутылку воды и двойной эспрессо.

На прилавке ожила и зашипела огромная кофемашина с медным куполом. Страйк погрузился в задумчивость и стал прочесывать свою совесть в поисках правдивого вопроса на неудобный ответ.

Чем он лучше Карвера? Почему выбирает рискованный и опасный курс – неужели только потому, что это единственный способ остановить убийцу? Или же он пускается во все тяжкие, чтобы за счет поимки убийцы склонить чашу весов в свою сторону, возместить ущерб, причиненный его бизнесу, и вернуть себе репутацию сыщика, который преуспевает там, где бессильна полиция Большого Лондона? Если коротко: что им движет – необходимость или собственное «я»? Что толкает на поступки, в которых многим видятся безрассудство и глупость?

Официантка подала сэндвич и кофе; Страйк жевал с остекленевшим взглядом, будто не обращая внимания на еду.

Нынешняя серия преступлений получила на его памяти самую широкую огласку: полиция наверняка задыхалась под грузом присылаемых сведений и наводок, которые, как положено, проверяются, но никогда – Страйк мог поспорить на что угодно – не помогают задержать хитрого, изворотливого убийцу.

Оставалась еще возможность законтачить с кем-нибудь из начальников Карвера, хотя с такой репутацией, как понимал Страйк, его вряд ли допустят к высшему руководству, которое в любом случае начнет выгораживать своих. Если действовать в обход Карвера, это все равно будет выглядеть как желание подставить главу следственной бригады.