Жатва - Тесс Герритсен (2015)

– Я сверилась с данными БОНА. Через несколько дней им обоим был присвоен восьмой номер очередности. Состояние полной утраты активности. Тех, кому присваивается восьмой номер, вычеркивают из списка.

– Иными словами, эти люди умерли? – негромко спросила Сьюзен Касадо.

– Они так и не дождались своих доноров, – кивнула Донна.

– Боже мой, – простонал Парр. – Значит, миссис Восс получила сердце, которое предназначалось другому человеку.

– Получается, так. И мы не знаем, каким образом.

– А откуда вы узнали о доноре? – спросила Сьюзен.

– Из телефонного звонка, – сказала Донна. – Это обычная практика. Трансплантационный координатор клиники, где находится донор, проверяет самую последнюю редакцию списка БОНА и звонит по контактному телефону пациента, стоящего в списке первым.

– Значит, вам позвонил трансплантационный координатор больницы имени Уилкокса?

– Да. Мы и раньше говорили с ним о других донорах. У меня не было причин усомниться в его словах.

– Не представляю, как Восс сумел это устроить, – покачал головой Арчер. – Ни один шаг не вызывал у нас сомнений. Все честно, все законно. Наверняка кому-то в больнице Уилкокса хорошо заплатили. Держу пари, что этот кто-то – их трансплантационный координатор. Итак, жена Восса получает сердце, а на репутацию Бейсайда падает тень. Получается, мы за деньги добываем донорские органы в обход существующих правил. А у нас нет никаких сведений по донору, чтобы все это проверить и перепроверить.

– Сведения так и не нашлись? – спросил Парр.

– Я искала везде, – вздохнула Донна. – В моем кабинете сведений по этому донору нет.

«Это Виктор Восс, – подумала Эбби. – Он позаботился, чтобы все бумаги исчезли».

– Самое скверное во всем этом – почки, – проворчал Уэттиг.

Парр хмуро покосился на Генерала:

– Что?

– Жене Восса не требовались почки, – сказал Уэттиг. – И печень с поджелудочной железой ей были не нужны. Что стало с этими органами? Ведь данные о них тоже не заносились в систему регистрации.

– Должно быть, их просто выбросили.

– Вот именно. И вместе с ними выбросили шанс на спасение трех или четырех жизней.

Собравшиеся морщились от негодования и укоризненно качали головами.

– Что нам теперь делать? – спросила Эбби.

В конференц-зале наступила тишина.

– Я просто не знаю, что мы должны делать, – сказал Парр и посмотрел на юриста. – Мы вообще обязаны что-то предпринимать?

– С точки зрения этики – да, – ответила Сьюзен. – Но если мы заявим об этом, нас ждут последствия. Я не напрасно употребила множественное число. Во-первых, история попадет в прессу. Представляете, какой лакомый кусочек получат газетчики? Тут и покупка донорских органов вне очереди, и причастность Виктора Восса. Во-вторых, все это в какой-то степени нарушит конфиденциальность самого процесса передачи донорских органов. Такое явно не понравится определенной части наших пациентов.

– Прежде всего тем, у кого полным-полно деньжищ, – фыркнул Уэттиг.

– Тем, за чей счет существует наша клиника, – поправил Парр. – Услышав, что с подачи Бейсайда власти занялись человеком уровня Виктора Восса, они усомнятся в нашей надежности. В нашем умении хранить врачебную тайну. Мы можем потерять всех частных пациентов. И наконец, это может дать обратный эффект. Вдруг нас посчитают соучастниками заговора? Мы потеряем репутацию надежной трансплантационной клиники. Если окажется, что Восс действительно сумел протащить того донора в обход регистрации, тень ляжет и на нашу клинику.

Лицо Арчера помрачнело. Эбби понимала его состояние. Случись такое, на трансплантационной программе Бейсайда будет поставлен крест. И на прославленной команде трансплантологов – тоже.

– В какой мере вся эта история известна за пределами клиники? – спросил Парр; он наконец-то заметил присутствие Эбби. – Доктор Ди Маттео, о чем вы рассказывали служащей БОНА?