Жатва - Тесс Герритсен (2015)

Кок приоткрыл крышку сковороды. Внутри румянились шесть птичек, каждая не больше мальчишечьего кулака.

– Пища богов.

– Я таких маленьких кур еще не видел, – признался Алешка.

– Они ж не куры, дурень, – засмеялся Любый. – То перепелки.

– А почему нам перепелок не дают?

– Потому что не в той каюте плывешь.

Любый выложил дымящихся перепелок на блюдо, присыпал мелко нарезанной петрушкой и отошел, глядя на творение рук своих. Его раскрасневшееся лицо было густо усеяно капельками пота.

– Это они слопают и пальчики оближут, – улыбнулся он, ставя тарелку в камбузный лифт.

– Я тоже есть хочу, – сказал Яков.

– Так ты вечно голодный. Отрежь себе хлеба. Правда, он черствый совсем. Можешь поджарить в тостере.

Мальчишки принялись шарить по ящикам, разыскивая хлебный нож. Хлеб и впрямь оказался сухим и черствым. Удерживая буханку культей левой руки, Яков отрезал два ломтя и понес к тостеру.

– Вы что наделали у меня на полу? – взъелся кок. – Ну накрошили! Живо соберите.

– Алешка, собери, – попросил Яков.

– С какого перепугу? Это ж не я накрошил.

– Я хлеб поджарю, а ты крошки соберешь.

– Ага, разбежался. Сам накрошил, сам и собирай.

– Можешь не собирать. Тогда я твой кусок выкину.

– Кончайте базар! – прикрикнул на них Любый. – Чтоб крошек на полу не было!

Алешка послушно заползал на коленках.

Яков тем временем погрузил первый ломоть хлеба в щель тостера. Из другой щели на пол вдруг выскочил серый комочек.

– Мышь! – завопил Алешка. – Это же мышь!

Комочек метался между Алешкиных ног. С одной стороны его гнал Яков, с другой – кок, запустивший в мышонка крышкой от кастрюли. Тот с отчаянным писком взобрался по Алешкиной ноге почти до колена, потом спрыгнул и, продолжая испуганно пищать, юркнул под шкаф.

На камбузе запахло подгорелым. Кок с руганью погасил конфорку. Ругань стала еще забористее, когда Любый извлек почерневшие кружочки лука. Все нежное томление в масле пошло насмарку.

– Мышей мне тут только не хватало! Тварь поганая! Все сгубила! Теперь по новой начинать. Поймаю – башку оторву.

– Она в тостере сидела, – сказал Яков.

Ему вдруг стало нехорошо. Он представил мышь разгуливающей внутри тостера.

– Поди еще и насрала там, – сердито отозвался кок. – Убил бы на месте.

Яков осторожно заглянул в щели тостера. Мышей там больше не было, зато дно покрывали коричневые пятнышки. Разберись тут, где крошки, а где – продукт мышиного пищеварения.

Недолго думая, Яков подвинул тостер к раковине, намереваясь перевернуть и вытряхнуть все, что там собралось. Его настиг окрик Любого:

– Ты что, сдурел? Зачем тостер к раковине попер?

– Вытряхнуть его надо. Сами ж говорили.

– А у тебя глаза есть? Ты вилку не выдернул. А в раковине вода. Тостер в воду плюхнулся, ты за корпус взялся – и покойник. Тебя не учили таким простым вещам?

– У дяди Миши тостера вообще не было.

– Дело не в тостере. Вода ток проводит. Тут опасна каждая штука с электрическим проводом, когда ее не выключили. Гляжу, ты ничуть не умнее других пацанов.

Кок взмахнул руками, выпроваживая мальчишек с камбуза:

– А теперь – геть отсюдова. Только мешаетесь.

– Но я есть хочу, – сказал Яков.

– Ужина дождешься. Не помрешь.

Любый бросил в кастрюлю кусок масла.

– Кому сказал? – рявкнул он на мальчишек. – Пошли с камбуза!

Им пришлось уйти.