Мёртвое озеро - Рэйчел Кейн (2018)

Открываю сообщение. Оно от Авессалома, и начинается с условной текстовой подписи – стилизованной буквы «А», первой буквы его псевдонима. Дальше идет:

Вы где-то поблизости от Миссулы?

Он никогда не спрашивает, где я нахожусь, а я не говорю этого. Я набираю в ответ:

Зачем?

Кто-то опубликовал кое-что. Похоже, они всё поняли не так. Попытаюсь сбить их со следа. Любому, кто стал их целью, будет плохо. Увид. Å.

Это стандартная форма прощания, которую использует Авессалом, и можно быть уверенной, что больше сигналов не последует. Я полагаю, он использует сменные телефоны, так же, как и я: его номер меняется каждый месяц, как по часам, и его сообщения всегда приходят с незнакомых номеров, хотя подпись-символ остается неизменным. Я не могу позволить себе так часто менять телефон, поэтому мой номер остается неизменным полгода подряд, а телефоны детей – по году. Маленький островок стабильности в нестабильном мире.

Однако если кто-то выйдет на мой след, я избавлюсь от всего: от телефонных номеров, адресов электронной почты, учетных записей и так далее. Если преследователи подбираются к нам достаточно близко, Авессалом сообщает мне об этом, мы собираем вещи и уезжаем. За последние несколько лет это стало рутинной процедурой. Да, хреново, но мы привыкли к этому.

Нам пришлось к этому привыкнуть.

Я осознаю, что почти с физической жаждой ожидаю того момента, когда получу по почте запечатанный конверт с драгоценным разрешением на ношение оружия. Я – не одна из тех болванов, которым так и хочется ходить за покупками с автоматом за спиной: эти люди живут в фантастической утопии, где они – герои в мире, полном опасностей. В какой-то степени я их понимаю. Они чувствуют себя бессильными, их жизнь наполнена неуверенностью. Но все равно это утопия.

Я живу в реальном мире и знаю: пистолет, который я ношу, может оказаться единственным, что стоит между мной и свирепой, неудержимой, организованной бандой преследователей. Я не собираюсь объявлять всем о том, что у меня есть оружие, мне это совершенно не нужно. Я не хочу использовать его. Но я готова сделать это – и сделаю.

Все мои усилия направлены на то, чтобы мы выжили.

Ланни, убежавшая далеко вперед, бурно радуется, и я не собираюсь отнимать у нее победу. Мы останавливаемся у почтового ящика, чтобы забрать дневную почту, состоящую в основном из рекламного мусора. Дочь уже не хромает и дышит ровно, но продолжает идти ровным шагом, пока я перебираю конверты. Успеваю просмотреть всего пару из них, когда осознаю́, что кто-то идет к нам по дороге. Ощущаю, как мое тело само по себе принимает стойку готовности к защите – степень настороженности изменяется мгновенно.

Это был тот человек из тира, который свел убийственное противостояние Карла Геттса и Хави к обычной ссоре. Сэм. Я была удивлена, увидев его здесь, да и еще идущего пешком. Замечала ли я его когда-либо прежде вблизи от нашего дома? Разве что издали. Если подумать, он кажется мне смутно знакомым. Быть может, я видела, как он гуляет или бегает трусцой – как и множество других здешних обитателей…

Сэм продолжает идти в нашу сторону, сунув руки в карманы и заткнув уши наушниками. Заметив, что мы глядим на него, машет мне рукой, кивает и проходит мимо нас, направляясь в сторону, противоположную нашему пути вокруг озера. Я не свожу с него глаз, пока он не скрывается из глаз за небольшим подъемом, за которым начинается ответвление дороги к стоящим выше домам – дому Йохансенов и жилищу полицейского офицера Грэма. Но откуда Сэм шел?

Вероятно, то, что мне так необходимо знать это, можно считать одержимостью.

Когда мы входим в дом, я поворачиваюсь, чтобы ввести код, отключающий сигнализацию. Мои пальцы уже касаются панели, когда я понимаю, что вводить код не нужно, потому что сигнал «Включено» не мигает и не пищит.

Сигнализация не включена.